Чёрный день - [144]

С детства из всех людей в белых халатах Саша больше всего не любил стоматологов, но сейчас отдал бы все сокровища мира за то, чтобы в соседней комнате вдруг оказался живой дантист со своим пыточным креслом и инквизиторским набором. Господи, как больно! Неужели так будет всегда?

Саша представил себе, как зелёные микробы плодятся и множатся в дупле и точат, точат, вгрызаются в зуб до самого корня. Он готов был продать душу дьяволу, лишь бы остановить или хотя бы притупить боль. Но, похоже, даже отец лжи покинул Александра в его мучениях. Конечно, у князя тьмы были дела поважнее, как-никак апокалипсис был в полном разгаре. И Люцифер мог наложить лапу на всех, оптом, не тратя время на каждого отдельно.

Можно ли сойти с ума от боли? Наверно, да, когда у тебя рак в последней стадии или обширные ожоги. Но Данилов подозревал, что ещё немного, и его рассудок выбросит белый флаг. Даже такая мелочь могла стать последней каплей при его расшатанной психике. Надо было что-то делать, и парень знал, что именно.

Ему придётся прибегнуть к крайним мерам оперативного характера. Какой-то гаденький человечек, сидящий внутри его головы, пытался отговорить Сашу.

«Не надо! — верещал он. — Потерпи немного, всё пройдёт…»

Но Данилов не слушал его. Он искал в квартире плоскогубцы и быстро нашёл их. Его рука чуть подрагивала, но не от страха или мороза, а от ста граммов водки, которыми он сначала прополоскал рот, а потом, переборов отвращение, проглотил. Он не был идейным трезвенником, просто игра природы наделила его организм идиосинкразией на алкоголь. Никаких других эффектов, кроме жестокой депрессии и раздражения мочевого пузыря, парень после его приёма не чувствовал, поэтому с трудом мог понять людей, которые получали от этого удовольствие.

Но в качестве местной анестезии зелье имени Менделеева сгодится. Конечно, предпочтительней был бы укол новокаина, но где же его взять-то? Сейчас он откроет рот, ухватится за зуб как следует и резко, одним рывком, извлечёт причину своих страданий на свет божий. Ну же!..

Руки у Саши дрожали, пульс подскочил вдвое, а рот наполнялся слюной так быстро, что он не успевал её сглатывать. Он знал, что сейчас займётся вивисекцией, и мысленно передавал привет Леопольду фон Захеру-Мазоху и всем его последователям.

На счёт «три». Враскачку, с вывертом. Во имя отца и сына и святого духа, а…

— А-а-а!

Он не удержал инструмента, и тот, вместе с зажатым в нём кусочком кости, почерневшим сверху и окровавленным снизу, пролетел через всю комнату и вдребезги разбил стекло в стенном шкафу. Этот момент Саша запомнил. Потом кровь хлынула у него изо рта, заливая всё вокруг, а перед глазами всё начало смазываться, расплываться.

Пошатываясь, как пьяный, Александр едва дотащился до спальни. Что-то подсказывало ему, что до кровати не дойти — комната вокруг раскачивалась как на качелях, а огонёк свечки двоился, троился, четверился.

Но нельзя, нельзя терять сознание, как бы этого ни хотелось. Надо остановить кровь. Иначе, даже если он не истечёт до смерти, как потом восполнять потерянный гемоглобин? Где взять усиленное питание?.. Вату и марлю Саша тоже приготовил заранее, но движения его стали неловки, и он долго не мог засунуть ватный тампон себе в рот так, чтобы тот лёг точно на кровоточащий участок десны.

Как только звенящее эхо шокового удара растворилось, боль пришла, но это была уже другая боль. Не вкручивающийся в десну шуруп, а молот, обрушивающийся на бедную черепную коробку. Но, как ни странно, переносить такую массированную атаку было легче, чем локализованную. Может, от сознания того, что скоро всё пройдёт.

Оставалось принять свои любимые таблетки и отправиться на боковую. Это был предел. Мягкий продавленный диван милостиво приняло его вес, лишь чуть-чуть скрипнув. Вес был невелик. И почти тут же мир вокруг Александра растаял как дымка.

В эту «ночь» ему снился хороший сон. Если бы кто-нибудь зашёл в этот момент в комнату и осветил фонариком его лицо, он заметил бы на нём усталую улыбку. Те, кто знал его в прежней жизни, ни за что не поверили бы, что она может озарять его лицо. Но это было так. Продержалась улыбка недолго, а затем сменилась выражением полной расслабленности. Впервые за много дней он спал спокойно.

Проснувшись, Данилов сразу же почувствовал — что-то изменилось. Исчезло. Когда же до него дошло, что не стало боли, он сперва решил, что умер. Но всё оказалось не так просто. Вокруг по-прежнему была знакомая до тошноты комната, показавшаяся ему вдруг такой родной. А вот боль ушла. Может, она ещё таилась где-то на задворках сознания, но её время миновало. Отмочив тёплой водой повязку и заменив её новой, Александр с удовлетворением заметил, что кровь перестала сочиться из ранки, а челюсть больше не сводит судорогой. Похоже, можно было и поесть.

Наконец, он решился встать. Дотащившись до шкафа и посмотрев в зеркало, Данилов вздрогнул. Вылитый вампир! Бледное как простыня лицо, дикие глаза и запёкшаяся красная корка на губах. Кровь была не только на лице и на руках. Она была повсюду. Казалось, в комнате поработала целая артель мясников. Но он знал, что не мог потерять её слишком много. Вряд ли больше ста миллилитров, а ещё вероятнее, не больше рюмки. Восстановится. Нужно только есть побольше белка.