Чёрный беркут - [40]

Теплое чувство охватило Якова. «Сагбол[27] тебе, Барат, что для тебя Ёшка всегда хорош, всегда прав...»

Попрощавшись с пограничниками, Яков и Барат сели на лошадей, которых дал им Карачун, отправились в обратный путь. Начальник заставы приказал Дзюбе передать Якову две полные обоймы патронов. Это же целое богатство! Яков и Барат без слов поняли друг друга. Оба отлично знали, где в горах родники, где козлы и архары.

— Ай, Ёшка, большой сегодня день! — радостно воскликнул Барат, когда они отъехали. — Едем в ущелье Кара-Дамак, там всегда есть козлы! Принесем мяса и домой, и в бригаду.

Еще от отца Яков слыхал, что ущелье Кара-Дамак — «Черное горло» — отличное место для охоты. Барат прав: пять патронов при хорошей стрельбе — это три или четыре козла. Можно накормить мясом не только бригаду, которая продолжает работать, пока они с Баратом бегают за контрабандистами, но и семьи.

ГЛАВА 8. ПОДОЗРЕНИЕ

— Эй, Ёшка, ты совсем как мясник, будто в бою побывал, — окидывая Якова внимательным взглядом, проговорил Барат.

У Кайманова, свежевавшего только что подстреленного архара, и в самом деле руки по самые локти выпачканы кровью. Пятна крови на лице и шее: не заметил, как мазнул, отгоняя надоедливых мух.

— Ладно, Барат, в ауле Коре-Луджё отмоемся. Тут недалеко, — ответил Яков, упаковывая разделанную тушу архара в шкуру.

Наконец добыча охотников — около восьмидесяти килограммов отличного свежего мяса — приторочена к седлу. Теперь можно возвращаться домой.

За поворотом горной тропы показался аул. Барат придержал коня:

— Ёшка-джан, смотри, кто там в белом халате?

Возле одной из кибиток стояла Светлана и что-то втолковывала пожилой туркменке.

— Видно, лечит кого-нибудь? А? Как думаешь, Ёшка? — осведомился Барат.

— Наверное, лечит, — согласился Яков.

Ему вдруг захотелось чем-нибудь встревожить Светлану, подразнить, задеть ее самолюбие так же, как это сделала она, когда ночевали в гавахе Ове-Хури.

Кайманов сознавал, что это непростительное для взрослого мужчины мальчишество, тем не менее высвободил ноги из стремени, лег на седло животом, будто тяжело раненный, запачканные кровью руки и голову свесил вниз.

— Ты что, Ёшка, на ходу спать лег, что ли? — удивился Барат.

— Сейчас комедь будем делать. — Яков подмигнул. — Езжай вперед и кричи: «Вох! Вох! Ай, бедный Ёшка! Пропал бедный Ёшка!»

Барат радостно захохотал: замечательную «комедь» придумал его друг.

Едва из-за небольшой тутовой рощицы показалась кибитка, возле которой стояла Светлана вместе с пожилой туркменкой, Барат принялся с такой искренностью и с таким усердием подвывать и вопить горестное «Вох!», что Якову самому себя стало жалко.

— Вох! — закатывая глаза, исступленно голосил Барат. — Ай, Ёшка-джан, ай, дорогой брат! Ав-ва-ва-ва-ва-а-а-а!..

«Перехватывает лишку!» — досадуя на чрезмерное усердие Барата, подумал Яков. Но, кажется, поверили. Яков услышал взволнованные голоса, торопливый топот ног. Да и как не поверить, когда человек с окровавленным лицом и руками лежит поперек седла.

Кто-то схватил лошадь под уздцы. Кайманов почувствовал, как его, тяжелого и громоздкого, стали приподнимать за плечи, стаскивать на землю. Скорбь Барата в этот момент достигла наивысшего предела. Он уже не подвывал и не кричал «Вох!», а только всхлипывал и временами икал.

Якова уложили на землю. Сквозь прищуренные веки он увидел в частой сетке ресниц мелькнувший перед ним белый халат.

— Яша, да что же это? — Трясущимися руками Светлана расстегнула воротник рубашки Кайманова.

Искренне жалея, что затеял всю эту историю, жалея Светлану и втайне радуясь вырвавшимся у нее словам, Яков открыл глаза и сел.

— Салям алейкум! — весело сказал он, считая, что Светлана сразу успокоится и посмеется над шуткой вместе с ними.

Барат птицей слетел с седла и, не таясь, захохотал во все горло, от удовольствия приплясывая вокруг Светланы.

В этот момент, словно выстрел, хлопнула пощечина. Спустя секунду — другая. Первым получил свое Яков, вторым — Барат.

— Безобразие!.. Дубины стоеросовые. Взрослые люди... Как вам не стыдно? — Светлана отчитывала их, гневно сверкая глазами.

Барат замер. Его лучший друг и сам он получили оплеухи! И от кого? От женщины! Вся гордость мужчины, гордость курда поднялась в нем на дыбы. С неукротимой решимостью схватился он за рукоять бичака. Вскочил на ноги и Яков. Но, едва взглянув друг на друга, оба поняли всю безнадежность своего положения: двое здоровенных мужчин, которым в пору шеи быкам сворачивать, наступали на женщину. Разве могли они ответить ей такими же пощечинами? Оба бросились ловить коней, спасаясь бесславным бегством.

В один миг Яков вскочил на коня, бросился догонять уже скакавшего во весь опор Барата. Поравнявшись, оба придержали коней, поехали шагом.

И дернула же их нелегкая так идиотски шутить! Одно дело в бригаде: хлопнешь ли приятеля по спине, придумаешь ли какую шутку — всем весело. А тут — женщина, да еще городская, да еще жена начальника заставы. Ай, как нехорошо!

— Это ты, Ёшка, во всем виноват. Зачем такую шутку придумал? Меня никто еще по морде не бил... — кипел Барат.

— Да, Барат, ты прав. Теперь еще и по другим аулам весть разнесут, — сквозь зубы процедил Яков. — И ты тоже хорош, — накинулся он на друга. — Если бы так не хохотал, ничего бы и не было.