Чёрный беркут - [39]
Подскакали пограничники. Впереди на буланой лошади — маленький и цепкий командир отделения Галиев, за ним на добром, широком коняке — массивный и неповоротливый Дзюба.
— Ликвидировали? — спешившись, крикнул Галиев. — Ну и ладно. Давайте под сопку. Нечего маячить. Недолго и пулю получить. Тут вам не чайхана. Дзюба, коней в укрытие! Давайте, товарищи, проработаем след, обыщем местность.
Галиев вел себя так, будто ничего особенного не произошло. Посоветовав Якову укрыться за выступом скалы, он, не прячась и не пригибаясь, прошел быстрым шагом метров двести в одну, затем в другую сторону. Потом начал просматривать обратный след, чтобы установить — был ли кто здесь еще. Яков пошел за ним. Но ни следа маленьких, почти женских чарыков, ни следа хозяина чарыка со шрамом они не нашли.
Из-за поворота выехала группа всадников во главе с начальником заставы Карачуном. Отличался Карачун от Галиева, пожалуй, только тем, что у Федора из-под шапки виднелся пышный чуб, а Галиев, как и полагалось пограничнику срочной службы, был острижен под машинку.
— А, Яша! Первое боевое крещение? — сдержанно приветствовал Якова начальник заставы. Ему достаточно было одного взгляда, чтобы оценить всю развернувшуюся перед ним картину. — Труп обыскать и зарыть, торбу с контрабандой — на заставу, — негромко распорядился он и снова обратился к Якову: — Сегодня доложу коменданту. За умелые действия объявляю благодарность.
— Какая там благодарность! — отмахнулся Яков. — Вгорячах стрелял, и сейчас не понимаю, как все вышло.
— Правильно стрелял, — сказал Карачун. — Ты вынужден был это делать, чтобы не допустить безнаказанного ухода нарушителя за кордон. Он тоже в тебя стрелял.
— Товарыщ начальник заставы! Тут у камнях нашел дуже богато грошей, — доложил Карачуну Дзюба и подал замотанную в тряпки пачку денег.
— Здорово придумано. Значит, и в том случае, если носчики попадутся и даже будут убиты, деньги все равно должны достаться хозяину. Мелкая контрабанда — галоши и ситец — для отвода глаз. А деньги наверняка получены за его величество терьяк. Значит, были здесь не простые носчики. Шли если не сами главари, то их ближайшие помощники. Тщательно обыщите всю местность вокруг тропы, — приказал начальник заставы.
Яков глазам своим не верил: экая прорва денег! Аккуратные пачки тщательно перевязаны серым шпагатом, замотаны в темное старое тряпье.
Карачун развязал шпагат, а Яков, смотав его, сунул в задний карман брюк: авось пригодится. Пачки денег Карачун сложил в перемётные сумы.
— Крупную партию терьяку переправили, сволочи! К кому он попал? Кто пособник? Где розничная сеть? Вот в чем вопрос, — озабоченно произнес Карачун. — Сегодня ты, Яша, большое дело сделал. Не меньше ста тысяч рублей для государства спас. Так что премия тебе обеспечена.
— Ты дай Ёшке патронов побольше, — вмешался Барат. — Очень быстро бежал кочахчи, Ёшка три раза стрелял. Дашь патроны, еще кочахчи убьем.
Яков промолчал, досадуя на Барата, в то же время понимая, что лишние патроны не помешают.
— Патронов дам, — пообещал Карачун. — Много пока не могу, но две обоймы дам... Я ведь, Яша, так же вот, как ты сейчас, думаю иногда: приди эти шаромыги к тебе в дом — куском хлеба поделишься. Но здесь — государственная граница, и они пришли к нам, как враги. Вон сколько денег за кордон несли. Валюта!..
Яков молча смотрел на убитого контрабандиста, с которого пограничники стаскивали торбу, и старался убедить себя, что иначе поступить не мог. В сущности, все получилось так, как и должно было получиться... Все так же светит солнце, так же ветер покачивает цветы, шевелит у его ног листву редкого в природе кустарника гумитрагана, зеленым шаром укрепившегося в расщелине скалы. Яков наклонился и отломил веточку. В надломе выступил молочный сок, который, как говорят сборщики гумитрагана, идет на очень дорогой авиационный клей. Якову показалось, что капли сока становятся алыми.
И все же одно дело стрелять в Кандыбу, принимавшего участие в расстреле отца, совсем другое — в незнакомых людей, которые ничего тебе плохого не сделали. Лично тебе — да! Но таким же, как ты, они принесли неизмеримое зло.
— Э-э, Ёшка! — уловив настроение друга, воскликнул Барат. — Ты совсем бабой стал. Мужчина должен быть — вот! — Он выхватил свой бичак. — Крепкий как сталь! Сердце у него должно быть — вот! — Поднял кусок щебня. — Твердый как камень! Тогда — мужчина! Врага убил — пользу сделал! А ты собрание сам себе проводишь...
«Барат прав, — подумал Яков. — Какой может быть разговор! Пуля за пулю!» В душе он даже почувствовал гордость, что так метко стрелял. Втайне хотелось, чтобы сейчас здесь был Аликпер. Но вполне хватит и рассказов Барата. Уж в бригаде-то и в поселке он распишет, как Яков победил контрабандиста.
Яков искоса посмотрел на Барата. У того был самый счастливый вид. Ничуть не завидуя, он явно гордился другом. Выставив грудь, туго обтянутую старенькой, выгоревшей на солнце, торчавшей колом от высохшего пота рубахой, он с таким независимым видом отставил ногу и посматривал на Карачуна, будто на ноге был не залатанный чарык, а шитый золотом сафьяновый сапог.
