Чернышевский - [26]
Так писал Ленин в 1906 году, сжимая в эти пламенные строки великие уроки первой русской революции, — и не трудно видеть, что эти слова — величайшее оправдание схемы, выдвинутой в 1859 году Чернышевским против современных ему Бланков.
К этим Бланкам, к «принципиальным» проповедникам «мирного» пути, к либералам и прогрессистам, он не мог не питать органической ненависти. Ненавидя эксплоататоров, он ненавидел и их лакеев, честных и бесчестных, сознательных и бессознательных. Чернышевский хорошо понимал, что проповедь революции (крестьянской во время Чернышевского) возможна только путем окончательного дискредитирования, осмеяния и уничтожения всех надежд на реформистские пути развития.
Без всякого преувеличения можно оказать, что отношение Чернышевского к либерализму послужило прототипом отношений большевиков к кадетам и что именно Чернышевский создал в русской политической жизни ту традицию беспощадного отношения к либеральному реформаторству на всех стадиях революционного процесса, которая полнее всего и ярче всего выразилась в политике Ленина. И так же, добавим здесь, как отношение Ленина к либерализму было целиком оправдано всем ходом революции и в частности позицией кадетов в открытой гражданской войне 1917 и следующих годов, так и отношение Чернышевского к современным ему либералам было целиком оправдано ходом реформы 1861 года и ее результатами.
Но Чернышевский не был только теоретическим сторонником и проповедником революционного пути развития. Он хранил в себе также задатки гениального политического тактика. Условия для проявления этих задатков сложились весьма неблагоприятно. Для их выявления была открыта только очень узкая арена журнальной полемики и кружковой организации. Но присматриваясь к тому, как ставил Чернышевский политические вопросы, к методам его журнальной полемики, к его отношениям с литературно-политическими деятелями его эпохи, наконец, к его организационным шагам в деле сплочения вокруг себя единомышленников, нельзя не притти к заключению, что в лице Чернышевского мы имеем зачаточные черты тактика того же типа, которого в гениальном, всемирно-историческом масштабе увидел мир в лице Ленина. Это, конечно, очень высокая оценка, но чем больше вчитываешься в произведения Чернышевского, тем больше убеждаешься, что в этом сравнении нет преувеличения.
Потребовалась бы кропотливая, мозаичная, до сих пор еще не проделанная работа анализа различных высказываний Чернышевского, чтобы дать полную картину его тактических приемов. Мы не можем заняться ею здесь. Но общий набросок стратегического плана и тактической установки Чернышевского здесь необходим.
Суммируя отдельные намеки в его статьях и действиях и воспоминания современников, сопоставляя этот материал с окружавшей Чернышевского обстановкой, можно, кажется, с большой долей уверенности предположить, что рассуждал он так:
«Революционный кризис неизбежен. Он надвигается. Когда он придет, неизвестно. Но ждать его придется не слишком долго. Его основным элементом должно явиться крестьянское восстание. Без крестьянского восстания ничего мало-мальски серьезного произойти не может. Взяв в свои руки дело освобождения крестьян, правительство пока успешно оттягивает его, питая крестьян ложными надеждами, Но правительство и дворянство не хотят и не могут провести дело освобождения соответственно интересам и требованиям крестьянства. Крестьянство-неорганизованно, политически малосознательно. Оно ждет результатов обещанной реформы. Получив ее, оно неизбежно убедится, что его обманули. Разоблаченный на деле, выяснившийся для самых широких, для самых отсталых и забитых масс обман послужит действительным стимулом широкого, народного, массового революционного движения. Недаром Александр II готовится к моменту объявления «воли» перевести всю Россию на осадное положение, недаром он делит Россию на округа и во главе каждого заранее ставит военных генерал-губернаторов со сверхординарными полномочиями. Недаром на докладе своего министра, оспаривавшего необходимость специальных усмирителей ссылкой на то, что народ спокоен, царь написал: «Все это так, пока народ находится в ожидании, но кто может поручиться, что когда новое положение будет приводиться в исполнение и народ увидит, что ожидания его, то есть свобода по его разумению, не сбылись, не настанет ли для него минута разочарования? Тогда уже будет поздно послать отсюда особых лиц для усмирения»
