Чёрные тени красного Петрограда - [6]
Рождённые метелями революционные беспорядки в Петрограде достигли опасного размаха к 25 февраля. Нерешительное военное командование наконец осознало, что надо усилить охрану мест заключения, вокруг которых волновался и шумел океан взбудораженной толпы. Почему-то в ней, в толпе, царствовало убеждение: тюрьмы столицы полны политическими заключёнными, узниками вдруг ставшего ненавистным режима.
И ещё были убеждены: на крышах всех домов, и в особенности учреждений власти, расставлены тысячи пулемётов; царские сатрапы вот-вот начнут палить из них в народ. Всем было страшно и весело; хотелось куда-нибудь идти на приступ, кого-нибудь спасать, что-нибудь рушить.
В 1925 году в журнале «На посту» были опубликованы мемуары Ф. Куликова, надзирателя, проработавшего в «допре» 14 лет. 25–27 февраля 1917 года он находился по ту сторону зарешёчен-ной границы, внутри «казённого дома»; слышал нарастающий, накатывающийся на тюремную скалу рёв уличного моря. Текст написан восемь лет спустя, но в нём чувствуется судорожное дыхание событий.
«25-го посты были значительно усилены; 26-го прибыл эскадрон кавалерии, 2 пулемёта и батальон Волынского полка».
Власть, того не ведая, вкладывала голову в пасть зверя. Именно в казармах Волынского полка всего через каких-то 15–17 часов произойдёт то, что сделает революцию необратимой: солдаты убьют офицеров, возьмут винтовки с патронами и, нацепив красные банты и ленты, выйдут на улицы города. За волынцами ранним утром 27-го последуют нижние чины других полков и частей гарнизона. Вполне возможно, что среди первых ночных бунтарей будут те самые солдатики, переминавшиеся с ноги на ногу во дворе «допра». Но и 26-го днём солдатская охрана уже была ненадёжна. Она толпилась растерянно во дворе и в коридорах. Уйти? Не уйти? Командиры раскисли совершенно. Улица шумела; нарастал гул в камерах…
К 12-ти часам стало заметно, что караулы начинают таять; забрав винтовки, солдаты кучками уходили к себе в казармы (до вооружённого бунта осталось часов семь. — А. И.-Г.). К часу ночи ушла и кавалерия…
«Утром 27-го бунт начался и стремительно разросся; по городу — стрельба; в дикой неразберихе — неожиданный приказ надзирателям и штатной охране: всем взять винтовки и построиться во дворе…
Там в это время оставалось не более как человек 15 Волынского полка при одном офицере, и помощник начальника Дома Николаев. За воротами и по Шпалерной шла перестрелка… Солдат увели защищать парадную дверь… Волынцы стреляли по своим однополчанам. Было двое убитых и один раненый…
— Повесят нас всех! — крикнул мне Николаев.
— Пусть повесят, — отвечал я, — но стрелять не будем.
Не прошло и десяти минут, как нас увели внутрь здания. Большинство надзирателей сейчас же бросилось бежать через проход к окружному суду; в проходе они побросали винтовки, револьверы и скрылись. Осталось несколько человек надзирателей из тех, что не боялись заключённых. Через несколько минут грузовик-мотор стал напирать на ворота. Толпа осаждавших гудела в нетерпении; Дом отвечал ей из окна каждой камеры. Гудки автомобиля смешались с выстрелами и рёвом тысяч голосов, но прочны ворота ДПЗ. Лишь после трёх раз под дружным напором толпы они распахнулись. Под арку было брошено несколько ручных гранат…
Твердыня самодержавия пала в несколько минут. Двери камер тут же были распахнуты; в водоворотах коридоров и двора закружились: ничего не понимающий Носарь, несколько радостно-перепуганных сидельцев-революционеров и сотни, сотни бандитов, насильников, профессиональных воров, убийц, жуликов всех мастей. Началась расправа.
Бросились искать начальника ДПЗ, но он ещё с утра успел скрыться… Уголовники тотчас же бросились в цейхгауз к несгораемому ящику; начался грабёж. Сводили счёты с надзирателями, некоторых побили. А ночью были подожжены архив, канцелярия цейхгауза, прогулочный двор. Рядом пылал другой костёр: горел окружной суд и судебная палата. Почти четыре дня зарево освещало улицы столицы».
Знаменитый адвокат Н. П. Карабчевский, живший неподалёку от окружного суда, на Знаменской (ныне улица Восстания), в своих воспоминаниях добавляет: «Сжигались судебный и прокурорский архивы. С опасностью для жизни бывшие в здании суда адвокаты спасали ценные портреты наших старейшин, украшавшие комнату совета присяжных поверенных». Эти куски материи, покрытые красками, казались им ценными; судебные дела и картотеки, заключающие в себе информацию о преступном мире огромного Петербургского судебного округа, не спасал никто. Можно представить, с каким песенным чувством смотрели ошарашенные свободой преступники на дым и пламень, в котором бесследно исчезали следы их злодеяний.
«Власти, войско, полиция, — продолжает Карабчевский, — всё, что призвано охранять существующий порядок, сдало страшно быстро». Другой очевидец и участник событий, либерал, депутат Государственной думы князь С. П. Мансырев, показывает на примере, как именно «сдало». «В вестибюле дворца (Таврического, где помещался балаган революционной власти, Временный комитет думы. — А. И.-Г.) уже часов в 10 вечера появился какой-то седовласый тип, на костылях, одетый в мундир поручика; он с помощью нескольких солдат привёл человек 30 обезоруженных, но в форме жандармских и полицейских чиновников… Ни один вопрос: за что, при каких обстоятельствах были схвачены злополучные, задан не был; куда вести их — тоже никто не знал. Но толпа поняла по-своему: набросилась на приведённых и стала их неистово избивать кулаками и прикладами, так, что некоторые из “врагов народа” здесь же повалились замертво, а других вытолкали за дверь и куда-то действительно повели — судьба их осталась неизвестной». По всему городу с людьми в жандармских и полицейских мундирах происходило одно и то же: их избивали и убивали; городовых топили в прорубях. За что городовых-то? Логически объяснить невозможно: какой-то яростный выплеск преступного инстинкта, бессмысленной ненависти к живому символу правопорядка.
Книга Анджея Иконникова-Галицкого посвящена событиям русской истории, делавшим неизбежной революцию и непосредственно ей предшествовавшим. Уходя от простых решений, автор демонстрирует несостоятельность многих исторических мифов, связанных с террористами-народовольцами, заговорами в высших правительственных кругах, событиями русско-японской войны, убийством Распутина, институтом провокатора… Обширный документальный материал высвечивает историю не как борьбу абстрактных идей или сумму событий, а как мир, где действуют люди, с их слабостями, страстями, корыстными интересами, самолюбием и планами, приводящими по воплощении к непредвиденным результатам.
Эта книга посвящена событиям 1917 года, которые разворачиваются в вагоне бывшего императорского поезда. Через этот вагон в острых драматических коллизиях проходят все ключевые персонажи русской революции: Николай II, генералы Алексеев, Брусилов, Корнилов, Духонин, министры Гучков и Керенский, террорист Савинков, комиссары Крыленко и Троцкий. Главы документальной прозы соединены с драматургическими фрагментами, жанр исторического расследования — со сценическим действом. В книге использовано большое количество документальных источников: стенограмм, телефонограмм, писем, газетных материалов и мемуаров.
Книга А. Иконникова-Галицкого – о генералах, офицерах и солдатах, участниках Первой мировой войны, которым в будущем предстоит стать знаменитыми героями войны Гражданской, вождями и военачальниками красных и белых армий. В их образах, многие из которых стали хрестоматийными или одиозными, автор раскрывает новые, неожиданные и парадоксальные черты, знакомит читателя с неизвестными страницами их воинских биографий, вплетенных в события Первой мировой войны.
Книга «Сожжённые революцией» рассказывает о парадоксальной разрушительно-созидательной сущности русской революции, отразившейся в судьбах исторических персонажей. Она составлена из сравнительных жизнеописаний героев революционной эпохи – общественных деятелей, политиков, революционеров, террористов, деятелей культуры, религиозных деятелей – для которых революция стала исходной точкой и (или) трагическим венцом биографии. Революция соединила их судьбы в неразрывном единстве, в контрастах творчества и убийства, разрушения и созидания.
Открывая эту книгу, понимаешь, что Россия тебе известна в куда меньшей степени, нежели турецкие пляжи или египетские пески, – Россия неезженых дорог, маленьких городов, гор и степей, рек и океанов. Начиная с Северо-Запада страны, автор ведет читателя дальше – через Поволжье, Алтай, Сибирь и Дальний Восток к самому Сахалину.Этот путевой дневник уникальным образом сочетает в себе строгость научного исторического подхода, тонкость наблюдений опытного путешественника и блестящий стиль талантливого мастера.
В книге историка, поэта и публициста Анджея Иконникова-Галицкого разнообразные жанры и темы — от эссе и драматических сцен до биографических очерков — сплетаются в единое полуреальное-полуфантастическое путешествие сквозь историческое и современное пространство Петербурга. Действующие лица — поэты, террористы-революционеры и святые, знаменитые и малоизвестные: Леонид Каннегисер, Вера Засулич, Даниил Хармс, Михаил Кузмин, Василий Розанов, митрополит Антоний Сурожский, профессор Позднеев (прототип Воланда), Виктор Соснора — люди, чьи судьбы вплетены в контрастный узор русской истории и культуры XX века.
«…Церковный Собор, сделавшийся в наши дни религиозно-нравственною необходимостью, конечно, не может быть долгом какой-нибудь частной группы церковного общества; будучи церковным – он должен быть делом всей Церкви. Каждый сознательный и живой член Церкви должен внести сюда долю своего призвания и своих дарований. Запросы и большие, и малые, как они понимаются самою Церковью, т. е. всеми верующими, взятыми в совокупности, должны быть представлены на Соборе в чистом и неискажённом виде…».
Статья посвящена положению словаков в Австро-Венгерской империи, и расстрелу в октябре 1907 года, жандармами, местных жителей в словацком селении Чернова близ Ружомберока…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Конфликт вокруг Западной Сахары (Сахарской Арабской Демократической Республики — САДР) — бывшей испанской колонии, так и не добившейся свободы и независимости, длится уже более тридцати лет. Согласно международному праву, народ Западной Сахары имеет все основания добиваться самоопределения, независимости и создания собственного суверенного государства. Более того, САДР уже признана восьмьюдесятью (!) государствами мира, но реализовать свои права она не может до сих пор. Бескомпромиссность Марокко, контролирующего почти всю территорию САДР, неэффективность посредников ООН, пассивность либо двойные стандарты международного сообщества… Этот сценарий, реализуемый на пространствах бывшей Югославии и бывшего СССР, давно и хорошо знаком народу САДР.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Террористка Вера Засулич, стрелявшая в 1878 году в градоначальника Ф. Ф. Трепова, полностью оправдана и освобождена в зале суда! По результатам этого процесса романтика террора и революции явственно подкрепилась ощущением вседозволенности и безнаказанности. Общество словно бы выдало своим гражданам «право на убийство по убеждению», терроризм сделался модным направлением выражения протеста «против угнетателей и тиранов». Быть террористом стало модно, прогрессивная общественность носила пламенных борцов на руках, в борцы за «счастье народное» валом повалила молодежь образованная и благополучная, большей частью дворяне или выходцы из купечества. Громкой и яркой славы захотелось юным эмансипированным девам и даже дамам, которых игра в революцию уравнивала в правах с мужчинами, и все они, плечом к плечу, взялись, не щадя ни себя, ни других, сеять смерть и отдавать свои молодые жизни во имя «светлого будущего».
Повесть охватывает столетний период российской истории от 1917 года до наших дней. Отец писателя запомнил ее главные вехи, запомнил в ярких и упоительных картинах, а Валерий Попов пересказывает их в собственной, неповторимой и узнаваемой стилистике. Опираясь на документальные свидетельства, вспоминая этапы собственного личностного и творческого становления, автор разворачивает полотно жизни противоречивой эпохи.