Черные сказки про гольф - [38]
— Хорошо, хорошо, — улыбнулся сэр Сайлас Гроув, наливая своему гостю Хант Порт 1863 года. — По поводу игры ясно, но знаете ли вы что-нибудь об авторе этой замечательной книжки?
— Простите, сэр Сайлас, у гольфистов существует культ великих имен, даже… если что-то заставляет их отказаться от игры. Кингейз был австралийцем. Америка послала Брастона, Перльматтера и Орвуда в Сидней, чтобы обыграть его. Они вернулись домой с позором.
Но слава не помешала Кингейзу окончить свои дни трагически…
— В приступе ярости он размозжил своему кэдди череп ударом клюшки, — добавил Гроуз. — Мальчуган умер, и Кингейза повесили.
— Жуткая смерть, — пробормотал Хардинг и вздрогнул.
— Кое-кто умирает так, другим улыбается случай, — вздохнул хозяин замка. — Вы читали „Балладу Редингской тюрьмы“ нашего великого Оскара Уайльда?
— Куда вы клоните, сэр? — бледнея пробормотал Хардинг.
— Я вспоминаю последние слова этой поэмы: „Но каждый, кто на свете жил, любимых убивал“. Вы убили ту, которую любили, но из двенадцати честных граждан, судивших вас, более половины сомневались в добродетели своих жен или любовниц. Это был ваш шанс… Он сохранил вам жизнь, но отнял состояние.
Хардинг, покачиваясь, встал.
— Нам больше не о чем говорить, сэр Сайлас.
— Напротив, Хардинг… Вот уже два года, как вы не платите за ваше „гнездышко“, как сказали бы сольвейцы, а оно принадлежит мне. Кроме того, вы подписали карлайльскому ростовщику четыре векселя, которые вам никогда не удастся оплатить. Я выкупил их. А теперь посмотрите на этот рисунок.
Гроув извлек из книжки Кингейза листок бумаги и протянул его Хардингу.
— Похоже на яйцо, — сказал молодой человек.
— Справедливо замечено… Это поле для гольфа, которое я собираюсь разбить на пустыре вдоль Речушки.
— Территория кажется мне огромной, — возразил Хардинг.
— Так оно и есть… Кингейз любил огромные поля. А что вы скажете о препятствиях, достойных его памяти?
Хардинг подумал о большом количестве холмов и ручейках, валунах, кустарнике, оврагах и канавах и повторил слово „огромное“.
— Кингейз требует в своем превосходном труде разбивки огромного количества препятствий, один сложнее другого, — подтвердил сэр Сайлас Гроув. — Будет восемнадцать лунок глубиной четыре дюйма и отстоящих друг от друга на пятьсот двадцать ярдов.
— Хорошо, — сказал Хардинг. — В этой области все возможно. Однако, придется привлечь игроков в это гольф-чистилище.
— Отлично сказано, — хохотнул Гроув, — хотя я бы заменил „чистилище“ на „ад“. Об игроках мы еще поговорим.
Там, где Речушка делает поворот, я построю шале,[29] и там хозяйствовать от моего имени будет Джо Болл. Вы знаете его?
— Когда-то в Лондоне был знаменитый бармен, которого звали именно так…
— Это он и есть… Он мне обойдется в две тысячи фунтов в месяц, и это немного для короля коктейлей. В этом шале и будут собираться члены ДАП-клуба. Вам ясен смысл этого сокращения?
— Нет, — признался Хардинг.
— Драйвер — Айрон — Паттер… Первые буквы дают „ДАП“.
— Неплохая находка… А члены?
— Для начала их будет четверо — Кормик, Дошер, Пармиттер и вы, Хардинг. Я буду всего лишь почетным членом, ибо не играю в гольф и не употребляю спиртного. А члены ДАП-клуба будут пить наилучшие напитки, разумеется, за мой счет. Им не придется тратить ни пенса. Вы будете наблюдать за разбивкой поля. Поскольку я редко принимаю гостей и даже не желаю визитов, то не знаю, когда мы увидимся вновь…
И сэр Сайлас Беретон Гроув извлек чековую книжку.
Шале из тикового дерева и пластмассовых панелей было возведено в мгновение ока. Современная мебель отличалась удобством, а бар был настоящей жемчужиной. Джо Болл, незаметный коротышка, учтивый и молчаливый, работал, как священник, дающий благословение.
Хардинг познакомился с соседями и будущими партнерами, с которыми до этого обменивался лишь приветствиями.
Эти явно бедные люди были печальны, глаза их давно потухли. Они когда-то неплохо играли в гольф. Хардинг убедился в этом, когда они оказались на поле. Первые дни они проявляли некоторое волнение, щеки у них порозовели, глаза перестали в упор глядеть в одну точку.
Это долго не продлилось, хотя играли они с умением. Было видно, что игра потеряла для них всякую притягательность.
Хардингу чаще всего приходилось выступать в качестве арбитра; изредка его заменял Пармиттер.
Кэдди набрали из местных пастушков, наглых и ленивых.
Трижды в неделю игроки собирались по вечерам в клубе, но, сэр Сайлас Гроув ни разу не присоединился к ним.
На этих вечеринках все молчали, но пили много.
Хардинг вначале пытался нарушить гнетущую тишину, критикуя поле, огромное количество препятствий, глину, которая утяжеляла мячики. Кормик, Дошер и Пармиттер слушали его, не соглашаясь и не протестуя.
Хардинг не был ни наблюдателем, ни психологом, и ему потребовалось время, чтобы почувствовать, что эти люди испытывают страх.
Этот страх проявился открыто лишь однажды.
Перед дверью шале рос одинокий ясень. Однажды вечером, когда они покидали клуб, Кормик завопил от ужаса, оказавшись рядом с залитым лунным светом деревом. Он воздел руки к толстым ветвям ясеня.
Дошер едва не упал, а Пармиттер закрыл лицо руками. И тут Хардинг увидел длинную веревку, которая раскачивалась в лунном свете. Он отвернулся и бросился обратно в бар. Джо Болл, пивший обычно только воду и чай, глотал джин прямо из горлышка бутылки.
ЖАН РЭЙ (настоящее имя Раймон-Жан-Мари Де Кремер; 1887–1964) — бельгийский прозаик. Писал под разными псевдонимами, в основном приключенческие, детективные романы, а также книги в духе готической фантастики: «Великий обитатель ночи» (1942), «Книга призраков» (1947) и др.Рассказ «Черное зеркало» взят из сборника «Круги страха» (1943).
«Жан Рэй — воплощение Эдгара По, приспособленного к нашей эпохе» — сказал об авторе этой книги величайший из фантастов, писавших на французском языке после Жюля Верна, Морис Ренар, чем дал самое точное из всех возможных определений творчества Жана Мари Раймона де Кремера (1887–1964), писавшего под множеством псевдонимов, из которых наиболее знамениты Жан Рэй, Гарри Диксон и Джон Фландерс. Граница, разделявшая творчество этих «личностей», почти незрима; случалось, что произведение Фландерса переиздавалось под именем Рэя, бывало и наоборот; в силу этого становится возможным соединять некоторые повести и рассказы под одной обложкой, особо не задумываясь о том, кто же перед нами — Рэй или Фландерс. Начиная уже второй десяток томов собрания сочинений «бельгийского Эдгара По», издательство отдельно благодарит хранителей его архива и лично господина Андре Вербрюггена, предоставившего для перевода тексты, практически неизвестные на родине писателя.
Бельгиец Жан Рэ (1887 – 1964) – авантюрист, контрабандист, в необозримом прошлом, вероятно, конкистадор. Любитель сомнительных развлечений, связанных с ловлей жемчуга и захватом быстроходных парусников. Кроме всего прочего, классик «чёрной фантастики», изумительный изобретатель сюжетов, картограф инфернальных пейзажей. Этот роман – один из наиболее знаменитых примеров современного готического жанра в Европе. Мальпертюи – это произведение, не стесняющееся готических эксцессов, тёмный ландшафт, нарисованный богатым воображением.
Бельгиец Жан Рэ (1887 – 1964) – авантюрист, контрабандист, в необозримом прошлом, вероятно, конкистадор. Любитель сомнительных развлечений, связанных с ловлей жемчуга и захватом быстроходных парусников. Кроме всего прочего, классик «чёрной фантастики», изумительный изобретатель сюжетов, картограф инфернальных пейзажей.
Бельгийский писатель Жан Рэй, (настоящее имя Реймон Жан Мари де Кремер) (1887–1964), один из наиболее выдающихся европейских мистических новеллистов XX века, известен в России довольно хорошо, но лишь в избранных отрывках. Этот «бельгийский Эдгар По» писал на двух языках, — бельгийском и фламандском, — причем под десятками псевдонимов, и творчество его еще далеко не изучено и даже до конца не собрано. В его очередном, предлагаемом читателям томе собрания сочинений, впервые на русском языке полностью издаются еще три сборника новелл.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Бельгиец Жан Рэ (1887–1964) — авантюрист, контрабандист, в необозримом прошлом, вероятно, конкистадор. Любитель сомнительных развлечений, связанных с ловлей жемчуга и захватом быстроходных парусников. Кроме всего прочего, классик «черной фантастики», изумительный изобретатель сюжетов, картограф инфернальных пейзажей. На этот раз обложку предложил издатель.
Выдающийся бельгийский писатель Жан Рэй (настоящее имя — Раймон Жан Мари де Кремер) (1887–1964) писал на французском и на нидерландском, используя, помимо основного, еще несколько псевдонимов. Как Жан Рэй он стал известен в качестве автора множества мистических и фантастических романов и новелл, как Гарри Диксон — в качестве автора чисто детективного жанра; наконец, именем «Джон Фландерс» он подписывал романтические, полные приключений романы и рассказы о море. Исследователи творчества Жана Рэя отмечают что мир моря занимает значительное место среди его главных тем: «У него за горизонтом всегда находится какой-нибудь странный остров, туманный порт или моряки, стремящиеся забыть связанное с ними волшебство в заполненных табачным дымом кабаках».
Среди многочисленных произведений бельгийского писателя Жана Рэя (он же Раймон Жан Мари де Кремер) особое место занимают сочинения, посвященные персонажу по имени Гарри Диксон. В 1930-е годы появилась многотомная эпопея о его приключениях. Рэй — по просьбе издателя, которому требовался «новый Шерлок Холмс», — создал образ сыщика-американца. За 9 лет вышло в свет 178 выпусков, с интервалом то дважды в месяц, то раз в два месяца. Цикл, посвященный Гарри Диксону, насчитывает 99 коротких романов, в том числе 44 фантастических, 7 — научно-фантастических и 48 — с детективным или шпионским сюжетом, а также около четырех десятков рассказов и повестей.