Черные небеса - [46]

Караско накрыл ладонью руку Ноя.

— Я понимаю, как неожиданно и странно для тебя все, что я говорю. Но это правда. Ситуация такова, что надо действовать очень быстро. Судьба, видишь как — сама нас свела. Теперь нам нужно держаться вместе.

Ной задумался. «Неужели все так? Эвакуация, Совет и грандиозное предательство, которое он готовит? Неужели такое может быть? Неужели они способны бросить Город в такое время?». Ной представил себе младшего Декера, несущегося на машине по узкой горловине Дороги. Ему было плевать, есть впереди люди или нет. Ему вообще на все и всех было плевать. А яблоко от яблони падает недалеко.

Возможно. То, что он услышал — возможно. Самому не вообразить, но поверить… Поверить можно.

В таком случае судьба и впрямь свела его с Караско более чем удачно. И особенно удачно выглядела на этом фоне экспедиция. Где-то, в глубине души Ноя, слова Караско встречали протест. Но, задавая себе вопрос «почему?», Ной не мог на него ответить. Караско выглядел честным, выкладывая свои карты. Правда, никто не мог сказать, какую часть из них он скрывает.

— Вы все время говорите «мы». Мы отправимся, мы поможем. Кто «мы»?

— В свое время ты узнаешь. Пока мне приходится быть осмотрительным. Не обижайся. Ты должен доверять мне. Ради себя и тех, кого ты сможешь спасти.

Последние слова и подвели итог сомнениям.

— Хорошо. Я попробую устроиться в Лабораторию, — сказал Ной.

— Вот и отлично. В таком случае, не буду тебя больше утомлять. Отдыхай, набирайся сил. У нас впереди большая работа. Вот тебе адрес. Здесь ты сможешь найти меня по вечерам. Приходи.

Караско встал и подошел к двери.

— Да, к тебе тут еще посетитель. Сидит с самого утра. Сделай мужественный вид. Не расстраивай ее.

Мамочка вошла в палату и остановилась на пороге, комкая в руках полы халата. Она смотрела на Ноя, и в глазах у нее блестели слезы. Ной уже открыл рот, чтобы поздороваться, когда она вдруг расплакалась, подбежала к нему и обняла, задев больное плечо. Ной вздрогнул.

— Извини, извини! — быстро заговорила Мамочка. — Я сделала тебе больно. Извини!

— Ничего, — смущенно ответил Ной. — Уже почти не болит.

Она отстранилась, села на край кровати, как сидел до нее Караско, и взяла Ноя за руку.

— Я всю ночь ждала, как только вы приехали. Просила пустить, но они говорили, что нельзя. Только, когда Караско пришел, они разрешили. Он ночь с Ушки просидел. Бедные вы мои, как вам досталось!

— Ты не знаешь, как Ушки?

Она покачала головой.

— Нет. Они ничего не говорят. Говорят, нужно ждать. На него напал таракан? Да?

— На меня напал. Ушки меня закрыл. Он даже не думал, некогда было думать, он просто встал между нами и…

Ной умолк. Мамочка кивнула, вытирая слезы.

— Не плач. Он обязательно выкарабкается. Я уверен.

— Да. Да, знаю. Просто… Просто я очень рада, что вы вернулись. Что вы здесь.

— А как Танк и Колотун?

— Не знаю, где они сейчас. Но с ними все хорошо. Я видела их ночью.

Ной сжал ее руку. Мамочка подалась вперед, облокотилась на спинку кровати и прижалась к нему. Ной обнял ее и затих, молча наслаждаясь ее теплом.

— Ненавижу все это, — тихо сказала Мамочка. — Кровь, грязь — все эти ужасы. Я не могу больше! Просто не могу.

— Я ухожу из Поиска, — сказал Ной.

Мамочка подняла заплаканное лицо и посмотрела ему в глаза.

— Куда?

— Наверное, в Лабораторию.

— Ной, возьми меня с собой. Я согласна на любую работу. Какую угодно. На все!

— Возьму. Устроюсь и возьму.

— Спасибо, — прошептала она и опустила голову ему на плечо.

После ухода Мамочки Ной довольно долго оставался в одиночестве. Заходила сестра поменять повязку и дать лекарство. Около четырех в палате появилась его мать.

— Ной, Господи, сынок! Что они с тобой сделали?

Она бросилась к кровати и принялась осматривать сына, трогая его руки, голову, грудь.

— Мама! Мам, не надо. Со мной все хорошо. Меня только чуть-чуть задело. Только царапина.

— Царапина! Господи, Ной — да в тебя же стреляли! Стреляли! Ноги твоей больше не будет в этом Поиске поганом! Я их… Тебя же могли убить!

— Мам, успокойся. Никто не виноват. Никто не знал.

— Не знал! Как они могли не знать? Взяли мальчика! Куда взяли? Ты должен немедленно уйти, и не надо ничего говорить! Как только выйдешь из больницы. Сразу!

— Я уйду, мам. Я уже решил.

— Правда? Ной!

Она села на кровать и, наконец, заплакала. Глядя на ее плачущую, Ной заметил, что она словно еще постарела. Как-то вся ссохла, стала меньше. Он смотрел на руки, сжимающие платок. Морщинистые, тонкие, в маленьких темных пятнышках. «Я ее люблю, — подумал он. — Я ее очень люблю».

— Мама, теперь все будет хорошо! Я пойду в Лабораторию. Как ты хотела.

— Жаль, что ты не сделал этого раньше. Жаль, что нужно было вот это все, чтобы ты понял.

— Прости. Ты давно узнала, что я здесь?

— Пару часов назад. За мной приехал какой-то человек. Из тех. На машине. Он привез меня сюда.

Ной подумал, что Караско не очень-то торопился сообщить ей о сыне. Наверное, хотел поговорить первым. Не красиво это, очень не красиво. Но, если подумать… Он позволил Ною ответить матери так, как она того хотела. Не будь разговора с Караско, не было бы той простоты, с которой он отрекся от Поиска.