Черные костюмы - [3]

как сухие дрова и сухая листва

омертвелое дерево молния в лоб

а была ведь когда-то жива

и вода протекала

это все не вопросы ума, не предмет мастерства

как сухая игла, как сухая звезда волшебства

среди черного света гравера сухая игла гробовая игла

подними леденелого лба

о, возможна ли женщине мертвой хвала?

да, конечно, возможна и необходима

чтоб она понимала и там, что любима

……………………………………………….

а потом я устала всем говорить, что ты умер

по мобильному телефону

твоему с фотографиями

любимых мальчиков и девочек

и я его более не включаю

на звонки более не отвечаю

лежу только и плачу

вниз мордой

цыганской

……………………………………………

КАТУЛЛ ПРИТВОРЯЕТСЯ, ЧТО ОН ОРФЕЙ, И СПУСКАЕТСЯ В АД

В сущности, нет никакой преграды

Между миром живых и миром мертвых.

Это какая-то сильная заморочка,

Что эта преграда есть.

Вспомнить свои сны.

Мать стоит под окном,

Хочет вернуться назад.

Но твоя глупость и страх

Не позволяют ей

Войти в этот дивный дом,

В ее отцовский сад,

В сад ее мужа,

В ее мужской, мужеский сад.

В дом с садом, который

Сажали ее мужчины,

Сначала ее отец,

Потом ее муж, мой отец.

Там есть мое окно.

Оно выходит туда,

Где весною обычно цветет абрикос

Или под снегом полгода стоит.

Почему-то она

Просит меня впустить,

Как будто сама не могла,

Через мое окно.

Я говорю: входи.

Но еще не могу понять,

Почему она там стоит

И никак не может войти —

Оттого ли, что умерла?

И я не могу это принять?

И я не могу отворить?

Или думаю, что так и есть,

И ей не надо сюда?

Мне страшно ее впустить?

Тогда я была глупа.

Никак не могла решить.

Тогда я не видела призраков дня.

Тогда я не видела призраков ночи.

Только слышала слабые голоса

Когда отвлекалась в трамвае.

Тогда я не знала, что призраки здесь

Любимые мертвые на небесах

Одни упокоены, другие молчат

Вслепую

И смотрят, как русские после войны

С большим сожалением, будто больны

На нас

Солдаты

Их до́мы зеленые возле домов

Живых. Мы строили после войны,

Как жатвы. Как жертвы. Как жабры, дышали.

Хотели дышать. Многоэтажные дети страны.

Мы были бессмертны, отважны,

Как русские дирижабли, в будущем сожжены

В высоких слоях атмосферы.

Как страстотерпцы

Смирившиеся с запахом серы

……………………………………

В общем, берешь его/ ее за руку

И говоришь: пошли.

Я никогда не оставлю тебя.

Я тебя не покину.

Я всегда буду с тобой.

В общем, то же, что и живым.

Там не страшно.

Там только ужасно странно И легко потеряться.

Это и напрягает.

А они еще не привыкли.

Поэтому их надо все время держать,

Все их первое время,

Типа пуповина,

Когда ты и мать, и детеныш.

Это ужасно тяжелая работа.

Ты должен быть абсолютно сосредоточен.

Наверное, это немного похоже

На работу диспетчера аэропорта

Во Франкфурте или в Пекине.

Много людей разных национальностей

Много звуковых дорожек

Много картинок на мониторе.

Короче, это ужасно ответственно.

К тому же ты еще и живешь дикое горе,

Такое горское, архаическое, шахидское,

Но ты его не боишься

Потому что занят реальной помощью.

Типа 9.11

Тот, кто умер,

В гораздо большей растерянности, чем ты.

Он, признаться, в серьезном ахуе.

Твоя задача —

Постоянно находиться на связи.

Говорить, что все хорошо, что мы справимся,

Мы посадим наш самолет

И пассажиры не пострадают.

В это трудно поверить,

Когда ты знаешь эту жалкую обшивку,

Степень износа техники

И распиздяйскую лихость русских пилотов.

Ничего, мы все равно справимся.

У русской скорой помощи тоже не хватает

Медикаментов и машин

Но мы-то не можем себе позволить

Работать как русская скорая помощь, на пораженье.

Это финальная игра.

Никакого дополнительного времени.

Никаких пенальти.

Нужно работать очень точно.

Главное, все время говорить человеку:

Я тебя люблю и никогда не покину.

Но без этого, знаете, сантимента,

Без жалости к себе

Довольно холодно, с сильной волей.

Отправлять его в то пространство,

Которое ему подобает.

Которое ему принадлежит, но он еще не готов.

Выше, выше, до самого облака

Кто хочет – до Рима

Кто хочет – до русского сада

С лампой и чаем, как попсовый писатель Булгаков.

Кажется, тонкости стиля

Не слишком необходимы

В тамошних обстоятельствах.

Главное – сосредоточиться.

Не отвлекаться.

Тогда проходятся все таможни.

Открываются визы.

Лично вы – нечто вроде консульства.

И дальше не ваше дело,

Как пройдет путешествие.

Сколько будет стоить экскурсия

И какой звезды достанется отель.

Главное – делать свою работу.

Не заморачиваться.

Как монахи бардо тёдол

Как русские попы

(Они врубаются, несмотря на ужасы

Местной отчетности)

Определенное мужество,

Конечно, потребуется.

Навык устойчивости.

Некоторая начитанность.

Понимание, что нет никакой границы

Между мирами

……………………………………….

COMING SOON:

«КАТУЛЛ ДУМАЕТ, ЧТО ОН ЭДИП, И ОТПРАВЛЯЕТСЯ К ПСИХОАНАЛИТИКУ»

«КАТУЛЛ, РОВНО КАФКА, ПРИСТУПАЕТ К АРХИВАЦИИ И ПУТАЕТСЯ В ПОКАЗАНИЯХ»

……………………………………

Бледные тени секса его тревожат.

Он что, не может без ебли? Да нет, он может

И даже хочет без нее обходиться.

Ему не нравится эта человеческая традиция

Напоминающая об экстрадиции,

Эмиграции и других способах

Выдворения за пределы родины.

Просто он чувствует, что он жив.

Это огромное достижение

После двух лет нестерпимого траура.

Как даун вспоминает таблицу умножения

И понимает: не все потеряно

И улыбается своей немного кошмарной улыбкой.

Так, неуверенно.

Он смотрит на запястья собеседницы

В кафе и догадывается: