Черные береты - [4]

Как прошелестел слух, Шеварднадзе приехал к разведчикам и изрек: мы все — военные преступники и должны за это покаяться перед всем миром. А чтобы покаяние было искренним, выдать американцам шифры помех для советских ракет, находящихся у Саддама.

И вновь сказало «спасибо» за нежданный подарок американское командование и внесло в свои ракеты и на свои самолеты советские «скользящие» помехи. И потому бессильно шарили по военному, наполненному чужими самолетами, небу наши комплексы — против самих себя нашу технику воевать не учили. Не предвидели конструкторы такого предательства. И плакали в бессилии не уехавшие из-под огня советские офицеры, догадываясь о причинах безрезультативной стрельбы своего прекрасного оружия. И падали американские, английские, французские и другие «…ские» ракеты, бомбы, снаряды на жилые кварталы иракских городов. И злословили, подвывали мидовцам советские журналисты, как всегда, до конца ничего не зная и сами не ведая, что творят.

Такая вот странная война началась в самом начале 1991 года между непонятно кем и непонятно за что. А скорее всего, наоборот: слишком хорошо понятно против кого и ради чего.

2

Единственные, кто проявил хоть какое-то благоразумие в это время, оказались разведчики. И то, видимо, потому, что «гусары газет не читают», а значит, и менее всего оказались пропитаны общей эйфорией охаивания Родины и распродажи ее интересов.

К тому же военные — в любой стране, не только в нашей, более всего хотят видеть свою родину сильной. А если она уже стала таковой, то зачем расшатывать ей углы? Это же идиотство — поджигать весь дом ради того, чтобы вывести тараканов. Хотите наводить порядок — делайте уборку, но при чем здесь фундамент, стены и крыша, да еще одновременно?

Не зря, видимо, твердилась офицерам и установка: «Вы служите не Генеральному секретарю и не министру обороны, a Отечеству. Вот ваш интерес». А для обороны страны нужны были новые образцы техники и вооружения, которые союзные силы бросились испытывать на иракской земле.

После того как в Ирак прилетела группа «Белого медведя», прилетела в тот момент, когда все бежали из опасного района, по крайней мере «Копья аллаха» воспряли духом: советские люди их не бросили, врут газеты. А с советскими мы непобедимы. И коль прилетели первые, будут и вторые.

«Белый медведь», пряча взгляд, пожимал тянувшиеся к нему руки «коммандос»: он прекрасно знал, что сюда больше не прилетит никто. Они первые и последние. Но сказать об этом людям, вдруг поверившим в спасение, не мог. Они — разведка. Разведка — и все!

Поэтому, когда Паша-«афганец» мечтательно покачал головой и пообещал в тылах американских войск устроить что-то невысказанное «такое», «Белый медведь» и спросил его равнодушным голосом, зная, что ничего не будет:

— И что же?

— Я бы элементарно сорвал наступление. Действуя только здесь, в тылу. Вы посмотрите, как они ездят — словно у себя в Чикаго. А наглых надо всегда наказывать.

— Пашенька, наша задача, — подполковник оглянулся на иракцев и понизил голос, — не воевать на какой-то одной стороне, а собирать данные для своей страны. В войнах пусть разбираются политики и историки. И выясняют, кто прав, а кто виноват.

— Они разберутся, — подал голос «язычник» Серега — переводчик то ли с пяти, то ли с восьми языков. — Чтобы разбираться в войнах, надо хотя бы знать, как пахнут портянки или… как за один оклад приобретается «наждак», — он кивнул на самого молодого, первый раз вышедшего на операцию Мишку Багрянцева. Тот, морщась от боли, снимал «песчанку», подставляя врачу ярко-красную, в пятнах засохшей корки, спину.

— Тропическая язва, — определил врач еще три дня назад, когда Багрянцев впервые пожаловался на зуд и чесотку. Еще можно было Мишке вернуться назад, но не было гарантий, что не попадется он в руки постов и дозоров, рыскающих по дорогам. А попадаться, тем более в самом начале операции, было нельзя.

Конечно, и не дался бы никому в руки Мишка: задачу на самоликвидацию он заложил себе в мозг четко и совершенно трезво, граната на этот случай всегда на животе. Жены и детей, слава богу или аллаху, нет, батя сам военный, поймет, если что. Спецназ, в отличие от своего вечного соперника по добыванию информации, мог погордиться тем, что ни один спецназовец не был взят в плен, никого не пришлось обменивать или выкупать. Исключение, правда, составляет Зоя Космодемьянская, которую почему-то столько лет все еще продолжают считать партизанкой, хотя она чистая разведчица. Но то — война, сорок первый год.

Поэтому не будет он, капитан Михаил Багрянцев, дождавшийся наконец-то выхода на операцию, первооткрывателем в этой области. Никакой геростратовой славы. Он сгорит, разметает себя на куски, зароет себя в песок, перегрызет сам себе глотку, а еще лучше — несмотря ни на какие боли, пойдет дальше месте со всеми.

— Не свалюсь? — единственное, что спросил у врача, когда «Белый медведь», отвернувшись, разрешил ему самому сделать выбор.

— Свалиться не свалишься, но проклянешь и пушинку, когда опустится на тело.

— Деревья, как я вижу, здесь не растут. Иван, я готов идти дальше, — повернулся Мишка к подполковнику.