Черные бароны, или Мы служили при Чепичке - [5]

— Мог бы попробовать, товарищ лейтенант!

— Вот и попробуйте! Вот вам ноты и будете запевать остальным, как на крёстный ход! Этим я не хочу задеть вас лично.

— Наша церковь не проводит крёстные ходы, товарищ лейтенант.

— Очень жаль, Штетка! Крёстный ход — единственное, что мне нравится в религии. Вам бы их стоило завести!

— Боюсь, что не получится, товарищ лейтенант!

— Ладно, это ваше дело. Я здесь не для того, чтобы болтать с вами о теологии. И вы тут выступаете как священник, а как кто? Как запевала! Вот и давайте!

Штетка уткнулся в ноты.

— Здесь четыре крестика, товарищ лейтенант, — сказал он, — очень трудный тон.

— Что же вы за священник, если боитесь крестиков? — удивился поручик, — Вы к ним должны иметь самое тесное отношение! Хватит отговорок и начинайте!

Штетка набрал воздуха и издал из себя несколько неуверенных тонов.

— Это что, солдатская песня, Штетка? — ужаснулся Гамачек, — Слушайте, приятель, вы точно умеете на этой своей фисгармонии?

— Умею, товарищ поручик!

— Я что‑то уже сомневаюсь, что вы священник! Идите на место, Штетка и стыдитесь! Мне нужен нормальный музыкант.

Штетка отошел, но больше никто не вызвался.

— Это позор! — негодовал Гамачек, — И еще говорят, что мы кто? Говорят, что мы народ музыкантов! Вы, Кефалин, ни на чём не умеете?

— Разве что на ложках, товарищ лейтенант.

— Идите вы в жопу, товарищ рядовой! — взорвался лейтенант, — и запомните, что со мной никакая диверсия не пройдёт! Таким образом, объявляется что? Объявляется конкурс на лучшую песню для боевой подготовки. Вы по большей части люди образованные, так что сегодня в свободное время отложите написание писем и посвятите себя искусству. Песня должна быть на известный мотив, типа чижик–пыжик, или ещё какой‑нибудь марш! Автор лучшей песни будет что? Будет награждён! Награждён тем, что я его лично поблагодарю перед строем! Разойдись!

На следующий день лейтенанту сдали два литературных труда. Автором первого был евангелический пастор Якшик, на мотив известной песни»Ближе к тебе, мой Боже»он славил природу Непомук.

— У вас голова есть? — спросил его Гамачек, — Вместо того, чтоб стать этим, марксистом, морочите солдатам голову зелёными звёздами. Внимательнее надо, да?

Зато другая песня имела успех. Её написал Душан Ясанек на мотив песни Франтишка Кмоха[3]«Колин, Колин[4]".

Товарищ солдат,

Капиталу не устоять

Нашу силу увидав,

Он, от страха задрожав,

Будет пятками сверкать.

А мы стоим на страже,

Кто на нас отважится?

Пусть спят спокойно детки,

Рвут яблоки на ветках,

И идут играть на пляж.

Реакция пусть бесится,

Хоть даже и повесится.

Товарищи, мы с вами,

Своё заданье знаем,

С песней дело клеится!

— Хорошо, Ясанек, — похвалил редактора лейтенант, — а по вам и не скажешь! Таким образом, я вижу, что могу вам доверить политическое воспитание личного состава.

Ясанек зарделся.

— Спасибо, товарищ лейтенант, — сказал он, — будьте спокойны, я справлюсь!

Тем не менее, песня»Товарищ солдат»не прижилась. Солдаты твердили, что не могут выучить сложный текст, и не помогло даже то, что автор декламировал её на ходу, как при церковных шествиях.

Зато среди личного состава первой роты, а вскоре и по целому батальону разошлась внеконкурсная песня рядового Кефалина на мотив известной песни Карела Полаты[5].

Недавно мы покинули Прагу,

Один больной, другой доходяга,

Третий астматик, четвёртый глухой,

Пятый и вовсе душевнобольной.

Пришли мы из школ и с заводов,

Целая рота всякого сброда

Когда идём строем, всем видно -

Здесь маршируют и инвалиды.

Бить неприятеля будем знатно,

Оружие наше — кирка и лопата.

Через два года скажем всей ротой

Пошла бы вся эта армия в жопу!

Только Душан Ясанек никогда эту песню не пел. Вечер за вечером он сидел, надувшись, на своем сундучке и раздумывал, не сдать ли рядового Кефалина, как разлагающего элемента.

— Неудивительно, — говорил он себе, — что о нас, интеллигенции, говорят, что мы неустойчивы. Буду следить за Кефалином, и влиять на него таким образом, чтобы он занял нужную сторону баррикады!

Приказ опоздал. Когда майор Галушка объявил батальону, что сантехнические сооружения закрываются на неопределённый срок, поскольку водокачка (вероятно, по вине реакционных диверсантов) не даёт Зелёной горе ни капли воды, туалеты уже пребывали в плачевном состоянии. В рощице напротив замка несколько крепких бойцов выкопали обширный сортир, который должен был удовлетворить потребности полутора тысяч страждущих. Тем не менее, загаженный туалет привлёк внимание ефрейтора Галика. С плохо скрываемой усмешкой он ходил вокруг отделения, блуждая взглядом по бойцам. Наконец, его взгляд остановился на рядовом Влочке. Художнику было уже добрых тридцать пять лет, но, глядя на его седые волосы, можно было бы дать и больше. Для двадцатилетнего ефрейтора это была находка!

— Рядовой Влочка — выйти из строя! — заверещал он.

Академический художник сделал шаг вперёд.

— Так вы, значит, художник, Влочка, да? — захихикал Галик, — На гражданке рисуете берёзки и загребаете бабки! Набиваете карманы и жрёте икру! А теперь вы, Влочка, в армии, ясно? Здесь будете держать шаг и придерживать язык, иначе пойдёте на губу, ясно? Я в художествах не разбираюсь, я таскаю покрышки на»Мишлене»! Но сейчас я ваш начальник, и что скажу, то для вас закон. И я вам покажу, что война — не детский сад. Рядовой Влочка — за мной! За командира остаётся рядовой Ясанек, он будет проводить занятия по строевой подготовке.