Чёрные ангелы в белых одеждах - [23]

Султан привык, что на турбазу приезжают незнакомые люди и мало обращал на них внимания, разве что охотно принимал угощение. Он был незлой и не назойливый. В тот первые день, когда Василий привез Вадима сюда, Султан до вечера не появился у домика лесника. Он был пес самостоятельный и без хозяина мог шастать по лесу. Стоило загреметь цепью на берегу, как он мчался к лодке, вскакивал в нее и устраивался на носу. С интересом наблюдал, как Григорий Иванович вынимает из мокрой спутавшейся сети крупную рыбу, но близко не подходил. Однажды щука схватила его за лапу, деду пришлось ножом разжимать ей челюсти.

Бывало, и по полмесяца никто не наведывался на турбазу, а случалось, на неделе по несколько раз. Это когда районное начальство принимало в Пушгорах, как местные называли свой поселок, приезжих из Москвы или Ленинграда. По рации «Урожай» сообщали время приезда, Григорий Иванович отправлялся баню топить, а Вадим шел накрывать в небольшом банкетном зале стол. Он был длинный, со множеством стульев по бокам, как в зале заседаний. Доставал из шкафа льняные цветные скатерти, тарелки, стаканы, рюмки. Если была рыба в холодильнике, то на газовой плите с большим красным баллоном в узком железном ящике варил уху. Научил дед, вот только соль не решался класть в большой закопченный алюминиевый котел, то пересол, то недосол. Когда уха закипала, звал Григория Ивановича, и тот сам солил. Чтобы уха была прозрачная, нужно было нарезать кружочками морковь, шумовкой снимать накипь, выдержать на малом огне с полчаса, разумеется, рыба должна быть крупная: судак, окунь, щука. Уха считалась готовой, когда рыбьи глаза побелеют.

Гости обычно прибывали после пяти к ужину. На двух, иногда на трех машинах. Как правило, на «газиках», но проходили сюда и «Победы». Василий проворно приносил в банкетный зал ящики с пивом, водку, коньяк, разные деликатесные закуски, а гости, сопровождаемые кем-нибудь из местного начальства, осматривали местность, любовались видом на красивое озеро, слушали крики озерных чаек, кряканье уток. В основном это были хорошо одетые упитанные мужчины среднего возраста с начальственными барскими лицами. Для тех, кто изъявлял желание поохотиться или порыбачить, в кладовке висели на вешалке брезентовые штормовки, длинные плащи, клеенчатые шляпы, стояли в ряд разнокалиберные резиновые сапоги. В металлическом ящике хранились смазанные ружья, коробки с патронами. Ящик запирался висячим замком и ключ хранился у егеря в охотничьем домике. Под навесом у сарая стояли оснащенные бамбуковые удочки, на полке — деревянные коробки с дырочками для червей. Так что приезжие могли быстро переодеться, взять снасти и отправляться на добротных лодках на вечернюю зорьку, что некоторые и делали. Где копать червей, егерь показывал. Сам он этим делом не занимался. Впрочем, кто приезжал на рыбалку, привозили наживку с собой, как и снасти. Но чаще всего приезжие перепивали, пошатываясь, разбредались по домикам, а утром, опохмелившись, плыли к Дикому острову рыбачить. Остров был небольшой, сплошь заросший в берегах высоким камышом, на нем возвышались десятка два исполинских сосен, там был рыбацкий шалаш, стол из березовых жердин, скамьи. Все это сколотил Григорий Иванович. Вадим видел с берега, как вечером поднимался голубоватый дымок над островом. Это когда приезжали сюда настоящие рыболовы, а не просто отдыхающие.

В тот августовский день на турбазу пожаловали на «газике» четверо гостей с Василием Лукьяновым. Двое были в выгоревших брезентовых куртках, болотных сапогах с завернутыми голенищами, с ружьями и рюкзаками. Явно охотники. А двое в обычных костюмах. По тому как один из приезжих с достоинством, но тепло поздоровался с егерем, Вадим понял, что он тут не впервые. Надо отдать должное Григорию Ивановичу, какое бы высокое начальство не приезжало, он со всеми был одинаково вежлив и ровен. И намека не было на заискивание, так въевшееся в плоть и кровь обслуживающего руководство персонала. Без нужды ни с кем первый не заговаривал, на вопросы отвечал кратко, с достоинством. И даже подвыпившие не пытались с ним фамильярничать, назойливо звать к столу и совать чуть ли не в нос стакан с водкой. Шофер, когда оставался на базе до утра, не отказывался от подношений, а захмелев, охотно рассказывал всякие байки и вообще рад был услужить любому. Он и отводил некоторых изрядно захмелевших гостей по домикам, как говорится, под белы ручки. Улыбчивый, веселый, Василий находил со всеми общий язык.

Двое в охотничьих куртках и сапогах были из Москвы: невысокий, толстый с небритыми колючими щеками и такой же колючей коротко остриженной круглой головой оказался писателем Семеном Ильичем Бровманом, автором детективных повестей и сценариев. Умные душевные сыщики не хуже Шерлока Холмса раскрывали самые запутанные преступления. И никогда не стреляли в бандитов и убийц. Их оружие — интеллект. Об этом говорил сам подвыпивший автор. Второй — высокий с густыми черными усами и крупным бугристым носом был военным. Писатель панибратски звал его Майором. Они прослышали от псковитян про эти благословенные места и вот на три дня выбрались поохотиться, а сопровождали их «ребята» из местных органов. Положим, солидного дядечку в сером костюме и синей рубашке с галстуком, который заговорил с егерем, как старый знакомый, вряд ли можно было причислить к «ребятам». Как впоследствии и оказалось, он и был тем самым начальником из псковского МВД, который направил на эту турбазу Григория Ивановича. А приехавший с ними тоже в костюме и при галстуке — начальник базы райпотребсоюза Синельников. Он обеспечивал выпивку и закуску, а также боеприпасы к ружьям. Даже прихватил два новых спиннинга с катушками. Начальника из псковского МВД звали Борис Львович Горобец, был он коренаст и плешив, рыжеватые кустики возле ушей завивались колечками, толстые губы придавали ему добродушный вид. Он часто улыбался, беззлобно подтрунивал над «торгашом», как он называл начальника базы. Тот забыл взять блесны к спиннингам — новинке еще в то время. Перед Майором из Москвы и писателем Горобец держался подчеркнуто вежливо, даже услужливо: сводил их на пристань, предложил сплавать на Дикий остров, но Майор отказался. С остальными Борис Львович не церемонился: «тыкал», с добродушной улыбочкой отдавал разные приказания, услужливый Лукьянов постоянно был у него на побегушках. В общем, держался хозяином. «Торгаш» преданно смотрел ему в глаза и не обижался на шутки, даже когда Горобец назвал его «хитрозадым жуликом».