Чернов - [57]

Дмитрий Константинович изготовил двенадцать скрипок, четыре альта и четыре виолончели. «Общество друзей музыки» провело музыкальное собрание для сравнительного испытания струнных инструментов, построенных Черновым и старыми итальянскими мастерами.

В Малом зале консерватории 18 января 1911 года выдающиеся скрипачи Завитновский, Савицкий и братья Пиорковские играли на скрипках Бергони, Амати, Страдивариуса и Чернова.

Это был публичный концерт, собравший всех столичных любителей и знатоков музыки.

Жюри поместили за ширмой, чтобы оно не знало, какую скрипку держит в руках исполнитель. К удовольствию Дмитрия Константиновича и всей его семьи, скрипки Чернова получили одинаковую оценку со скрипками итальянских мастеров.

Это была сенсация.

О ней долго вспоминали в петербургских музыкальных кругах. Легенда об особых секретах итальянских мастеров если не была рассеяна вовсе, то, во всяком случае, была подорвана.

Композитор и музыкальный критик Михаил Михайлович Иванов, профессор Московской консерватории, писал:

«У нас среди строителей инструментов есть такие знатоки своего дела, как А. Леман и Д. К. Чернов, европейски известный ученый по металлургии. Наука не помешала ему заняться постройкой струнных инструментов. Он безусловно убежден не только в достоинстве своих скрипок, но и в том, что мы в наше время можем производить такие инструменты, которые могут смело соперничать со старыми итальянскими… Убеждение же, что современные мастера, вооруженные должными знаниями, могут конкурировать со старыми кремонцами, разделяет и А. Леман, тоже неутомимый деятель в этой области».

Анатолий Иванович Леман — военный инженер — оставил службу, чтобы всецело посвятить себя инструментально-музыкальному делу. К жтературе он приобщился как автор повестей и рассказов, а к науке как создатель «Теории биллиардной игры» и издатель «Книги о скрипке».

Музыкальные вечера в доме на Песочной улице получили некоторую известность в Петербурге. Для самого хозяина они являлись такой же радостью, как и его коллекция янтаря или коллекция оружия, оранжереи и домашние вина из ягод. На Рижском взморье он собирал янтарь, а чаще покупал его — в кусках и в бусах, нередко с запечатанными в них насекомыми, причем необработанная смола интересовала его больше, чем бусы и запонки из нее.

В кабинете Дмитрия Константиновича было также целое собрание сабель, клинков, кинжалов из дамасских сталей. В другой коллекции были рыцарские шлемы, кольчуги, стрелы, колчаны. Собирал он их для изучения узоров и рисунков на стали, характеризующих ее свойства и структуру.

Если для отца все, что находилось, что делалось в доме, прямо или косвенно служило науке, то для сыновей оно ничему не служило, никуда не манило, существовало само собою.

В гимназические годы Дмитрий по-юношески мечтал стать капитаном дальнего плавания. Но мореходными классами ведало морское министерство, а он был старшим в семье и по тогдашнему закону о воинской повинности освобождался от службы. После недолгих размышлений Дмитрий Дмитриевич, получив аттестат зрелости, поступил на юридический факультет Петербургского университета.

Судебная реформа в первые десятилетия своего существования привлекала многих молодых людей как благородное дело, пришедшее на смену неправосудию и бесправию. Отец не перечил сыну в выборе профессии, хотя и предпочел бы видеть его ученым инженером.

Человек беспримерной социальной отзывчивости, Дмитрий Константинович видел, что недворянским детям, кроме Технологического института, деваться некуда. А между тем развивавшаяся промышленность страны испытывала недостаток в подготовленных кадрах электромехаников, кораблестроителей, экономистов и более всего металлургов.

Зародившаяся крупная промышленность, особенно военная, требовала, чтобы обработка стали и стальных изделий производилась новыми методами, основанными на точном научном знании.

Но таких специалистов в России почти не было. Были отдельные великаны, мысль которых далеко опережала обычный уровень знаний современников. Таков был сам Чернов. Основные же кадры заводских работников научных знаний не имели, руководствовались преданиями, догадками, случайными находками. Никто другой не знал так хорошо положения в металлургической промышленности, как Чернов. Нужна была наука о металлах, нужны были специалисты, понимающие, что происходит при выплавке металла, при его обработке, знающие природу металла.

Решение старшего сына пойти в университет на юридический факультет, увлечение второго сына естествознанием, в частности зоологией, убедили Дмитрия Константиновича в необходимости создания Политехнического института с факультетами новых, быстро развивающихся наук, таких, как электромеханика, радиотехника, воздухоплавание, кораблестроение, экономика, металловедение.

Если для осуществления идеи не виделось неодолимых препятствий, Дмитрий Константинович прежде всего сам брался за дело.

Так было и на этот раз.

В это время на Песочной улице в новых зданиях старейшего Электротехнического института, готовившего инженеров-электриков, проводил дни и ночи за работой изобретатель радио Александр Степанович Попов, профессор физики. Он советовался с Черновым, как с экспертом Парижской всемирной выставки, по поводу полученного им приглашения экспонировать радиоприемник новой конструкции с приемом сигналов на слух. Дмитрий Константинович был удивлен его молодостью, застенчивостью, скромностью и искренним вниманием к чужим мнениям.