Черное облако души - [38]

– Не схватит, – беспечно отозвалась Влада и сунула недоеденный ролл Шоколаду. Тот тут же отхватил зубами приличный кусок.

– Что ты делаешь! Ему нельзя! – ужаснулся Никита, но было поздно: Шоколад уже довольно облизывался и прицеливался ухватить следующий кусок.

– Хватит, обойдёшься, – сказала Влада и запихнула остатки ролла себе в рот.

– Господи, да как ты можешь! После собаки!! Фу, антисанитария какая, – возмутился Никита.

– Подумаешь, какие мы нежные, – насмешливо протянула Влада и щелкнула пса по носу.

– Перестань, не доводи его, а то укусит.

– Пусть только попробует.

Никита заметил: чем дальше они уезжали от Москвы, тем уверенней и нахальней становилась Влада. Вчера она выглядела как затравленный зверёк, а сейчас по-хозяйски расположилась на сиденье с колой в руке. На ее щёки вернулся румянец, волосы победно пламенели, кошачьи глаза довольно щурились. «Погоди, – подумал Никита с азартом, – ты мне ещё все расскажешь, до самых мелочей. Кто ты, что ты, как связана с несчастной Машей, что произошло у вас с Надей в тот роковой день. Все». Он прислушался к сердцу – оно стучало бодро и четко, словно организм сбросил пару десятков лет. Филе-о-фиш он так и не попробовал, отдал его Владе и, дав газу, выехал на трассу.

Позади остались высотки, вдоль дороги зарядил лес, могучие тёмные ели стояли, сплотившись между собой бок о бок, как тридцать три богатыря из пушкинской сказки. Влада сзади тихонько мурлыкала замысловатый мотив.

– Спой погромче, – попросил ее Никита.

– Зачем?

– Красиво. Хочу послушать. Мне не хватало твоего пения.

– Надо же, – язвительно произнесла она, но громкость прибавила.

Никита крутил руль и наслаждался звучанием ее серебряного голоса. Какая дурочка! Ей бы учиться и учиться. Могла бы стать настоящей певицей. И деньги он ей дал, а она потратила их неизвестно на что.

– Куда ты дела деньги? – спросил он, не удержавшись.

– Какие деньги?

– Не придуривайся. Я дал тебе денег на учебу в колледже, но ты там не появлялась. На что ты их потратила?

– Если я скажу на что, думаешь, тебе от этого станет легче?

– Ты настоящая нахалка! – рассердился Никита. – Почему я тебе помогаю, не пойму?

– Потому что ты мой дед. Уймись, хватит меня пытать. Мне и так несладко пришлось, еле ноги унесла. А тут ещё ты со своими расспросами.

– На моем месте любой бы доставал тебя расспросами. Не забывай, моя жена…

– Да не убивала я твою жену! – крикнула Влада. – Не убивала!! Ясно тебе? Она сама упала!

– А зачем ты пришла пораньше в тот день? Ты же говорила, что будешь вечером. А убежала почему? А…

Влада сжала руками виски.

– Замолчи! Я все равно не смогу тебе ответить. Ты должен мне поверить, просто поверить, и все. Я ведь твоя внучка.

«Ты чудовище», – подумал Никита обречённо, но вслух ничего не сказал. Он продолжал крутить руль, подглядывая в навигатор, который обещал ещё два часа пути.

Им удалось добраться до деревушки засветло. Дом Лениных родителей действительно находился на отшибе, хотя и относился к посёлку. От остальных домов его отделяло поле и большой холм, поросший бурьяном. Никита направил машину в лес и вскоре остановился у низенького деревянного забора. Домик был тоже низенький, одноэтажный, но крепкий и ладный, как небольшой гриб-боровик. Сложенный из толстых брёвен, он стоял в глубине участка, окружённый тремя высокими соснами. Никита выпустил Шоколада, и тот с лаем понёсся в кусты.

– Тебе нравится? – спросил он Владу.

– Глушь какая-то. Разве тут можно жить?

– А почему нельзя? Вон колодец. Труба торчит, видишь? Значит, есть печь, ее можно топить. Есть вода, есть тепло. Что ещё нужно для существования? Сейчас оглядимся, и я в магазин съезжу, куплю продуктов.

– А я?

– А ты будешь дома сидеть. Тебе в деревню нельзя.

Влада печально понурила голову и пошла вслед за Никитой к крыльцу. Большой замок проржавел и долго не желал открываться. Никита Кузьмич уже испугался, что с места в карьер придется прибегать к помощи Лениного дяди, но ключ вдруг повернулся и дужка отодвинулась. Никита толкнул скрипучую тяжелую дверь, и они с Владой оказались в тёмных сенях. Отчетливо пахнуло сыростью, сверху им на головы посыпались какие-то опилки.

– Фу, гадость какая. – Влада потрясла кудрями, стараясь стряхнуть налипший мусор. – А воняет-то как! И почему мы не могли остаться в Москве? Сидела бы я в квартире, и все было бы шито-крыто.

– Я тебе уже много раз объяснял – тебя ищет следователь, – сухо проговорил Никита Кузьмич и толкнул другую дверь, ведущую в комнату.

Она оказалась неожиданно большой, с четырьмя окнами, плотно занавешенными пыльными шторами. В правом углу стояла настоящая русская печь, напротив неё – круглый стол, покрытый вышитой скатертью. В другой стороне примостились две старомодные, металлические кровати с высокими перинами и подушками. В целом это была настоящая деревенская идиллия, эдакий лубок для любителей старины. Влада прошлепала к кровати и с угрюмым видом уселась на покрывало.

– Чего ты расселась? – поддел ее Никита. – Нужно тут все прибрать.

– Как это?

– Очень просто. Принести воды из колодца, протереть пол, окна вымыть. А я пока займусь печью.

– Делать мне нечего, как воду таскать, – огрызнулась Влада, но все-таки поднялась и вышла во двор.