Черное колесо - [3]

– Ну, что ж, – сказал он, – до свидания, и удачи вам. У вас должен быть отличный отпуск.

Отличный отпуск… Я часто потом вспоминал эти слова.

Вторую половину дня я провёл, бегая по магазинам и приводя в порядок свои дела. Утром в четверг Кертсон получил подтверждение от Бенсона. Меня просили прибыть прямо на борт, и я вылетел в Майами.

Первым из окружения Бенсона мне встретился Мактиг. Едва я сошёл с самолёта, меня окликнули по имени. Тотчас же ко мне подошёл ярко-рыжий человек. Такой примечательной шевелюры мне никогда не приходилось видеть. Всклокоченные волосы, казалось, светились в огнях аэродрома. Я, как зачарованный, уставился на эти волосы, и тут их владелец рассмеялся. Я начал было смущённо извиняться, но он оборвал меня:

– Забудьте об этом. Один-ноль в вашу пользу. Если бы сейчас мой факел остался незамеченным, я бы подумал, что вы слишком вежливы или застенчивы, или недостаточно наблюдательны для хорошего врача. Большой Джим заставляет меня спать на левом борту – боится, что если я лягу на правом, проходящие суда могут ночью принять меня за сигнальный огонь!

Он снова рассмеялся и протянул руку. На мой взгляд, ему было около тридцати. Он был примерно моего роста – на два дюйма ниже шести футов, но широкие плечи и мощная грудь создавали иллюзию большего роста, чего никогда не бывает со мной при моём худощавом телосложении. Ясные серо-голубые глаза, широко расставленные, короткий задорный нос, квадратный и тоже задорный подбородок, скулы, широкие, как у славян, и смешливый рот до ушей – разумеется, не красавец: лицо скорее Гермеса, чем Аполлона, но чрезвычайно привлекательное. Первое впечатление усилилось от крепкого рукопожатия и вполне дружеской улыбки.

– Я Мактиг, – представился он. – Один из тех, кого остряки называют партнёрами Бенсона. Не удивляйтесь, что я вас узнал – Бенсон запросил у доктора Кертсона ваш подробный портрет и получил его в объёме тысячи слов, включая форму ваших ушей и шрам на правом запястье. Возможно, вас поразило то, что вы удостоились тысячи слов телеграфом, полностью оплаченных заранее, – но должен сказать, что мистеру Бенсону приходится быть осторожным. Он не хочет, чтобы на борт проник какой-нибудь замаскированный злодеи. А если возник вопрос, почему именно я явился встречать вас, то одна из моих обязанностей – предварительный осмотр всех незнакомцев. Если же вас удивляет, почему я так много говорю, – поясню, что я юрист и потому там, где обычный человек тратит слово, я – все десять.

Я рассмеялся; Мактиг все больше нравился мне.

– Ну, идёмте, – сказал он. – По-моему, с вами всё в порядке. Но наш верховный судья – Бенсон.

Он сделал знак носильщику, который подхватил оба моих саквояжа и Мактиг проводил меня к маленькой спортивной машине. В ней уже кто-то был: стройная девушка с лицом, почти совершенно скрытым широкими полями шляпы.

– Бросай сумки на заднее сиденье, сынок, – сказал Мактиг носильщику, дал ему четверть доллара и обратился к девушке:

– Это доктор Фенимор, Пен. По-моему, он вполне кошерный[1].

Девушка сдвинула шляпу на затылок и улыбнулась. Я узнал Пенелопу Бенсон, и она оказалась гораздо красивее, чем на снимках. Глаза, слишком большие для такого лица, не имели ничего общего с теми глазами слегка навыкате, которыми восхищались живописцы прошлого и которые на деле свидетельствовали о болезни щитовидной железы. Глаза её были цвета джерсийских фиалок, всегда меня восхищавших, но необыкновенного оттенка – ранее такие мне никогда не встречались. Очень интересно! Фигура стройная и восхитительно развитая. Я подумал, что у неё должна быть отличная реакция и умение сдерживать свои эмоции. У меня сложилось впечатление, что эта девушка способна любую хижину превратить в дворец.

Она протянула мне руку, сказав:

– Если Майк удовлетворён, то я тоже. Садитесь.

Мактиг сел за руль, и мы тронулись. Пенелопа вскользь заметила:

– Надеюсь, леди Фитц и Бурилов будут на пристани. Отец хотел подойти с приливом, а к отливу уйти, и страшно рассердится, если они опоздают.

Мактиг мрачно произнёс:

– Даже если они заявятся на пристань под вечер, это будет рекорд. Куда они отправились, Пен?

– По магазинам.

– Бурилову понадобились новые костюмы?

Пен хихикнула:

– Нет. У Рандольфа появились новые купальники, прозрачные, как стекло. Леди Фитц, разумеется, заинтересовалась.

– Она что, эксгибиционистка? – проворчал Мактиг.

– Это пусть у Деборы голова болит, – сказала Пенелопа. – Мне всё равно.

– Дебора, – пояснил Мактиг, – это служанка леди Фитц-Ментон. Её моральные установки столь же высоки, сколь низки у хозяев. Когда будете лечить Дебору от плоскостопия, изучите её высокую мораль, доктор Фенимор, а потом напишите статью и объясните что здесь причина, а что – следствие. Если справитесь с задачей, можете прославиться.

Пен снова засмеялась:

– Может, и леди Фитц полечить от плоскостопия, Майк? И если выбросить Бурилова, будет трио.

– Нет, Пен, – возразил Мактиг. – Я считаю, что плоскостопие Деборы в мировом масштабе гораздо весомее. Конечно, леди Фитц – сука, но всё же корни её далеки от ада. Конечно, Бурилов страдает нарциссизмом, но сам он – лишь отражение леди Фитц. Нет, я за плоскостопие. И за Дебору. После того, как послушаешь этих двоих, Дебора – как бальзам для моих бедных ушей.