Черное чудо - [12]

— Как это ваш? Ты ведь не русский!

— Ну и что же, все равно наш.

— Хорошо, кто же ты по национальности?

— Я, дядя, туркмен.

На лице профессора мелькнула удивленная улыбка, С подозрением в голосе он сказал:

— Ну, допустим. Но как ты это сможешь доказать?

— Туркменский язык — мой родной. Послушайте как я говорю на нем.

— У нас в стране нет знающих туркменский язык. Тебя никто не сможет проверить.

— Тогда давайте по-русски.

— Это тоже не подойдет. Знание русского языка не свидетельствует, что ты туркмен, парень. Во всех странах мира можно найти людей, лучше или хуже знающих русский язык. Ты и английским неплохо владеешь. Поэтому по знанию языка можно сделать ошибочный вывод. Где ты учился английскому языку?

— В своей школе. Наша школа специализирована на нем. Не слышали о такой школе в Ашхабаде?

Рассказ мальчика о своем происхождении из Туркмении был невероятен. Профессор же верил только фактам.

Несмотря на всю явную бессмысленность разговора, профессор все же продолжил его.

— Так, значит, ты туркмен. Ученик ашхабадской школы. Повторяю, как ты сможешь это доказать?

Каландар еще не думал серьезно о том, как он попал в чужие края. Все происходящее казалось ему заранее подготовленной игрой. С другой стороны, ситуация была похожа на сон. Как бы там ни было, он старался отвечать на вопросы ясно и правдиво.

— Доказательство я сам.

— Нет, парень, это не подходит. Ты не сможешь быть сам себе свидетелем. Если ты хоть немного разбираешься в физике, химии, то понимаешь, что железом нельзя доказать, что оно железо, а золотом— золото. Для этого нужны другие вещества-реактивы. Ну-ка, найди для себя такой реактив, чтобы доказать, что ты туркмен.

— Не все ли равно какой я национальности, дядя. Вы шутите?

— Нет, не шучу.

— Тогда я вообще ничего не буду доказывать, — сказал Каландар и встал с места, громыхая стулом.

Профессор растерялся от реакции мальчика. «Сердится. Как бы не натворил какой-нибудь беды», _ подумал он, тоже невольно вскочил и, не моргая, с напряжением стал ожидать дальнейших непонятных событий.

Каландар продолжал сердиться. Вдруг он побледнел и сквозь полившиеся слезы закричал:

— Нашел, вот, нашел! Смотрите!

Профессор, уже забывший с чего начался разговор, сразу не понял, о чем речь.

— Что ты нашел, парень?

Каландар, обежав стол профессора, обнял белые кисти небольшого красного туркменского ковра, висевшего на стене.

— Это же сотканный моей мамой ковер! Такие рисунки никто не может ткать, кроме моей мамы. Я знаю, из скольких нитей он состоит! Смотрите, смотрите, — говорил Каландар и потянул профессора за рукав, — вот глаза моей матери, вы что, не видите? Она ищет меня!

Он без остановки гладил, похожие на цветы, орнаменты ковра, продолжая говорить:

— Дядя, ведь мама ищет меня. Помогите мне. Пошлите к ней кого-нибудь сказать, что я здесь.

— Пошлем, пошлем, парень. Я помогу тебе, — профессор еле успокоил Каландара. У него уже не оставалось никаких сомнений в том, что мальчик из Советского Союза и именно из города Ашхабада.

Профессор долго сидел нахмурившись и думал. Затем он обратился к мальчику:

— Скажи, как же ты попал в эти места? Каландар подробно рассказал ему обо всем, что пережил.

— В какой день это произошло?

Каландар назвал день, когда он столкнулся с черным существом.

Профессор подошел к стоящему вплотную к стене шкафу с ящиками, вытянул один из каталогов и, достав одну из карточек, молча прочитал ее.

В этой карточке содержалась информация о спуске черных спутников в районе Северного полюса, всех, кроме тринадцатого, который исчез.

Профессор сел за расчеты, которые показали, что через пятнадцать минут после исчезновения тринадцатого спутника из-под наблюдения научно-исследовательских приборов, мальчик, стоящий на навесе, встретился с черным существом, которое унесло его. Вероятно, что тринадцатый спутник и черное существо, столкнувшиеся с мальчиком, являлись одним и тем же объектом. Другой вывод не приходил ему в голову. Профессор, относящийся очень придирчиво к фактам, хотя его данные были довольно скудными, все больше начинал верить в это.

Не поднимая головы, он быстро чертил на листе бумаги, лежащем на столе, квадраты, круги, треугольники, затем начал их методично заштриховывать. Эта привычка помогала ему сосредотачиваться при обдумывании особенно сложных задач.

— Ты знаешь, где ты сейчас находишься? — спросил профессор Сейрус, тихо положив карандаш на зачеркнутый лист.

Каландар немного помолчал:

— Нет, не знаю.

— Ты что-нибудь понимаешь в том, что с тобой произошло?

— Нет, не понимаю.

— И никто не понял бы на твоем месте. Потому что подобные события не так уж часты в человеческой истории, — сказал профессор и, помолчав немного, продолжил. — Я ни о чем подобном раньше не слышал. Об этом и в электронно-информационном центре не содержится никаких данных. Ты, парень, в Африке.

— В Африке?

— Так точно. Что раньше слышал о ней?

— Я знаю, что здесь правят расисты, теперь я понимаю, в какое положение попал и почему меня так мучили.

— Ну, зачем же так говорить? Никто не будет тебя мучить, — возразил неуверенно профессор.

— Дядя, я хочу на Родину,—сказал Каландар, все ближе подходя к профессору. Мальчик глубоко вздохнул. Было видно, как он взволнован.