Чернобыль: необъявленная война - [13]
Д: "Услыхав какой-то разговор, я обернулся и увидел, что оператор реактора Л. Топтунов разговаривает с А. Акимивым. Я находился от них метрах в десяти и что сказал Топтунов, не слышал. Саша Акимов приказал глушить реактор и показал пальцем — дави кнопку. Сам снова обернулся к панели безопасности, за которой наблюдал.
В их поведении не было ничего тревожного, спокойный разговор, спокойная команда. Это подтверждает Г. П. Метленко и только что вошедший на блочный щит мастер электроцеха А. Кухарь.
Судя по поведению Топтунова и Акимова, по записи сигналов, без боязни ошибиться, можно сказать, когда стержни АР подходили к низу активной зоны, Топтунов спросил, что делать с реактором, и Акимов, как это было условлено на инструктаже, приказал глушить".
Как говорится, от судьбы не уйдешь.
М: "Стержни пошли вниз, однако почти сразу же остановились. Акимов, увидя, что стержни-поглотители опустились всего на два с половиной метра, вместо положенных семи, рванул к пульту оператора и обесточил муфты сервоприводов, чтобы стержни упали в активную зону под действием собственной тяжести. Но и этого не произошло. Видимо, каналы реактора деформировались, в результате чего стержни заклинило…
Д: "С этого все и началось.
Почему Акимов задержался с командой на глушение реактора, теперь уже не выяснишь. В первые дни после аварии мы еще общались, пока не разбросали по отдельным палатам, и можно было спросить, но я тогда, а тем более сейчас, не придавал этому никакого значения — взрыв бы произошел на 36 секунд ранее, только и разницы.
В 1 час 23 минуты 40 секунд зарегистрировано нажатие кнопки аварийной защиты реактора (АЗ) для глушения реактора по окончании работы. Эта кнопка используется, как в аварийных ситуациях, так и в нормальных. Стержни системы управления защитой (СУЗ) в количестве 187 пошли в активную зону и по всем канонам должны были прекратить цепную реакцию.
В 1 час 23 минуты 43 секунды зарегистрировано появление аварийных сигналов по превышению мощности и по уменьшению периода разгона реактора (большая скорость увеличения мощности). По этим сигналам стержни АЗ должны идти в активную зону, но они и без того идут от нажатия кнопки АЗ-5. Появляются другие аварийные признаки и сигналы: рост мощности, рост давления в первом контуре…
Оператор реактора Л. Топтунов закричал об аварийном увеличении мощности реактора. Акимов громко крикнул: "Глуши реактор!" И метнулся к пульту управления реактором. Вот эту вторую команду глушить уже слышали все. Было это, видимо, после первого взрыва, так как от Акимова в больнице я слышал, что именно он обесточил муфты сервоприводов СУЗ, а ДРЕГ (своего рода "черный ящик". — Е. М.) зафиксировал это в 1 час 23 минуты 49 секунд. Вторая команда ровным счетом ничего не могла изменить, кнопка была нажата раньше, и стержни АЗ пошли в зону, пока могли.
Со стороны центрального зала стали слышны резкие удары, задрожал пол…
Сверху посыпались обломки прессованных плиток фальшпотолка. Взглянул вверх — в это время второй удар сотряс все здание. Погас свет и вскоре зажегся. Замигали лампы большого количества сигналов.
В 1 час 23 минуты 40 секунд при нажатии кнопки мощность не могла существенно превышать 200 МВт, иначе по большому разбалансу выбило бы регулятор с автомата. Но уже в 01 час 23 минуты 43 секунды зафиксированы аварийный сигнал по скорости нарастания мощности (АЗС) и аварийный сигнал по превышению мощности (АЗМ). Этих сигналов быть никак не должно при движущихся вниз стержнях аварийной защиты! (выделено мною. — Е. М.) При правильно сконструированных стержнях…
В 1 час 23 минуты 47 секунд — взрыв, сотрясший все здание, и через 1–2 секунды, по моему субъективному ощущению, еще более мощный взрыв. Стержни аварийной защиты (АЗ) остановились, не пройдя и половины пути. Все… В такой вот деловой будничной обстановке реактор РБМК-1000 четвертого блока ЧАЭС был взорван кнопкой аварийной защиты!
Парообразование усилилось. В активной зоне реактора стремительно протекают химические реакции взаимодействия паро-водяной смеси с циркониевой оболочкой тепловыделяющих элементов с образованием гремучей смеси водорода и кислорода.
Давление растет со скоростью 15 атмосфер в секунду. Огромным давлением отрываются нижние водяные и верхние паро-водяные трубопроводы. С обрывом нижних водяных трубопроводов, через которые в активную зону подается охлаждающая вода, реактор стал быстро обезвоживаться.
М: Концентрация водорода в гремучей смеси в разных помещениях блока достигает взрывоопасных величин. Всего 4,2 % водорода в объеме помещения достаточно, чтобы последовали взрывы. Этот порог концентрации быстро достигается. Два мощных взрыва следуют один за другим, с интервалом 30 секунд, что приводит к разрушению реактора и здания четвертого энергоблока. В результате мощного гидроудара рушится кровля.
500-тонную плиту биологической защиты реактора взрывом легко подбрасывает вверх, затем плита снова падает на реактор и фиксирует себя под некоторым углом уже для потомства. Стена в направлении ударной волны прогнулась, как резиновая. <…
Д: Разрушение все же началось с нижней части активной зоны, это факт общепризнанный. После начала движения стержней в активную зону в верхнюю ее часть входят поглотители и уменьшают нейтронное поле, в нижней части зоны столбы воды в каналах системы управления защитой (СУЗ) замещаются вытеснителями, слабее, чем вода, поглощающими нейтроны; вносится положительная реактивность и именно в нижней части начался бурный рост мощности, там зона прежде всего и разрушилась".
Мария Михайловна Левис (1890–1991), родившаяся в интеллигентной еврейской семье в Петербурге, получившая историческое образование на Бестужевских курсах, — свидетельница и участница многих потрясений и событий XX века: от Первой русской революции 1905 года до репрессий 1930-х годов и блокады Ленинграда. Однако «необычайная эпоха», как назвала ее сама Мария Михайловна, — не только войны и, пожалуй, не столько они, сколько мир, а с ним путешествия, дружбы, встречи с теми, чьи имена сегодня хорошо известны (Г.
Один из величайших ученых XX века Николай Вавилов мечтал покончить с голодом в мире, но в 1943 г. сам умер от голода в саратовской тюрьме. Пионер отечественной генетики, неутомимый и неунывающий охотник за растениями, стал жертвой идеологизации сталинской науки. Не пасовавший ни перед научными трудностями, ни перед сложнейшими экспедициями в самые дикие уголки Земли, Николай Вавилов не смог ничего противопоставить напору циничного демагога- конъюнктурщика Трофима Лысенко. Чистка генетиков отбросила отечественную науку на целое поколение назад и нанесла стране огромный вред. Воссоздавая историю того, как величайшая гуманитарная миссия привела Николая Вавилова к голодной смерти, Питер Прингл опирался на недавно открытые архивные документы, личную и официальную переписку, яркие отчеты об экспедициях, ранее не публиковавшиеся семейные письма и дневники, а также воспоминания очевидцев.
Более тридцати лет Елена Макарова рассказывает об истории гетто Терезин и курирует международные выставки, посвященные этой теме. На ее счету четырехтомное историческое исследование «Крепость над бездной», а также роман «Фридл» о судьбе художницы и педагога Фридл Дикер-Брандейс (1898–1944). Документальный роман «Путеводитель потерянных» органично продолжает эту многолетнюю работу. Основываясь на диалогах с бывшими узниками гетто и лагерей смерти, Макарова создает широкое историческое полотно жизни людей, которым заново приходилось учиться любить, доверять людям, думать, работать.
В ряду величайших сражений, в которых участвовала и победила наша страна, особое место занимает Сталинградская битва — коренной перелом в ходе Второй мировой войны. Среди литературы, посвященной этой великой победе, выделяются воспоминания ее участников — от маршалов и генералов до солдат. В этих мемуарах есть лишь один недостаток — авторы почти ничего не пишут о себе. Вы не найдете у них слов и оценок того, каков был их личный вклад в победу над врагом, какого колоссального напряжения и сил стоила им война.
Франсиско Гойя-и-Лусьентес (1746–1828) — художник, чье имя неотделимо от бурной эпохи революционных потрясений, от надежд и разочарований его современников. Его биография, написанная известным искусствоведом Александром Якимовичем, включает в себя анекдоты, интермедии, научные гипотезы, субъективные догадки и другие попытки приблизиться к волнующим, пугающим и удивительным смыслам картин великого мастера живописи и графики. Читатель встретит здесь близких друзей Гойи, его единомышленников, антагонистов, почитателей и соперников.
Автобиография выдающегося немецкого философа Соломона Маймона (1753–1800) является поистине уникальным сочинением, которому, по общему мнению исследователей, нет равных в европейской мемуарной литературе второй половины XVIII в. Проделав самостоятельный путь из польского местечка до Берлина, от подающего великие надежды молодого талмудиста до философа, сподвижника Иоганна Фихте и Иммануила Канта, Маймон оставил, помимо большого философского наследия, удивительные воспоминания, которые не только стали важнейшим документом в изучении быта и нравов Польши и евреев Восточной Европы, но и являются без преувеличения гимном Просвещению и силе человеческого духа.Данной «Автобиографией» открывается книжная серия «Наследие Соломона Маймона», цель которой — ознакомление русскоязычных читателей с его творчеством.