Чернобыль: необъявленная война - [109]
Этот феномен имелся и в процессе проведения работ по дезактивации и в зоне Чернобыльской АЭС, и непосредственно на самой ЧАЭС.
В октябре — ноябре 1987 года, когда я снова оказался в командировке на Чернобыльской АЭС, этого явления ("объемной" активности) уже не было. Была нормальная поверхностная загрязненность, которую мы без труда определяли в виде точечных "всплесков" радиоактивности. В мае 1986 года все было иначе и много сложнее.
Наличие аэрозольной "объемной" активности в мае 1986 года делало проведение дезактивации города Припять бессмысленной.
Процесс дезактивации в этом случае можно представить себе как бой с тенью. Можно упорно полоскать загрязненные поверхности различными растворами. Лить их справа и слева. Повышать различными способами давление напорных струй. Увеличивать концентрацию химических и других добавок в растворах. И все без толку, так как аэрозольная "объемная" активность будет продолжать "плавать" в воздухе. И вскоре после проведения дезактивации установится новое динамическое равновесие.
Я специально очень подробно останавливаюсь на этом аспекте проблемы, так как он является или может стать определяющим для принятия решений при выборе способов дезактивации как на самой АЭС, так и в районе 30-километровой зоны сразу после взрыва на АЭС.
Все понимали, что аэрозольная загрязненность, она же радиоактивная пыль, есть реальность, но никак не могли поверить, что это настолько серьезно. А потому не было четкого понимания, что такое пылеподавление: то ли это то, что связано с разносом радиоактивной пыли ветром и проезжающими машинами, то ли это аэрозольная "объемная активность", плавающая в воздухе и с которой не ясно, как бороться.
Но остановиться почему-то было нельзя. Нужно было обязательно бежать. В результате день и ночь работали солдатские кухни — варили полимерные покрытия на основе ПВС, чтобы заливать ими огромные пространства. И делать это неоднократно и без надежды на успех.
Вывод напрашивался однозначный: проведение дезактивации Припяти в мае 1986 года не целесообразно! Не целесообразно как с научной точки зрения, так и с экономической.
С этими мыслями и результатами по дезактивации объектов города Припять и нашими рекомендациями я и пришел к В. А. Курносову. Рассказал, что делали и что получилось. Подробно остановился на выводе. Владимир Александрович молча и спокойно выслушал меня. Это было несколько неожиданно. Немного подумал и как-то буднично спросил:
— Техническое решение подготовил?
Я протянул ему несколько исписанных листков.
— Чем собираетесь заниматься дальше?
— Хотим попробовать дезактивировать села и деревни в 30-километ-ровой зоне, — ответил я.
Ну, теперь, кажется, все. Остальные решения не в моей компетенции. Но все так хорошо, и просто, и сразу не бывает. В дверях появляется Рябев. Я перед ним как школяр. Сбежать не успел. Пришлось рассказывать все снова. Видел, что Лев Дмитриевич с трудом сдерживается, чтобы не прервать меня. Когда я повторно закончил свой рассказ, Владимир Александрович как-то очень миролюбиво, обращаясь к Рябеву, не то спросил, не то сказал:
— А что плохого в том, что время от времени они будут предъявлять помытую деревеньку?
Рябев опешил. Потом махнул рукой и вышел. Зачем приходил, так и осталось неясным. Я воспринял его жест как добро на проведение опытной дезактивации сел и деревень. И, найдя подходящий предлог, удалился.
Третий урок Лев Дмитриевич Рябев преподал мне несколькими днями позже.
20 мая 1986 года. В Чернобыле проводятся учения по гражданской обороне. Командует учениями генерал армии Герасимов. Он хорошо мне запомнился еще при первой встрече. Лицо жесткое. Черный берет набекрень. Выправка бравая.
Количество командирских "уазиков" впечатляло. Вереница машин растянулась на километр.
Объект учений — обычный деревенский участок земли с домом, деревьями и другими постройками. Участок огорожен деревянной изгородью: вбитые деревянные колья и между ними в два ряда поперечины из деревянных жердей. Цель учений, предполагаю, какой-то механический вариант дезактивации небольшого участка населенного пункта.
Большое количество собравшихся, даже визуально, по одежде, делились на две категории: на военных и штатских. Выделялись и две "свиты", находящиеся неподалеку друг от друга. Свита, состоящая из генералов, расположилась около генерала армии Герасимова. И свита штате-ких, которая сконцентрировалась около заместителя министра среднего машиностроения Л. Д. Рябева. Я находился в свите штатских.
Учения вот-вот должны были начаться. В этот момент меня словно черт дергает за язык. И я тихо говорю Льву Дмитриевичу, что из затеи по дезактивации сельского участка ничего не получится, что аэрозольная "объемная" активность сведет все на нет. И дальше все то, что Рябев уже слышал от меня в кабинете у Курносова. Здесь Льву Дмитриевичу это показалось интересным, и впервые, по существу. Он тут же обращается к Герасимову: "У представителя нашего министерства есть некоторые соображения по поводу проведения учений".
Для меня опять повторялась сцена в штабе в еще более нелепом варианте. Разговоры прекратились. И я почти физически почувствовал, как меня стали передавать от Рябева к Герасимову. Аккуратно, даже бережно, от одного военного к другому, хотя все это время я оставался на месте.
