Чернобыль. Месть мирного атома - [54]
К числу тех, кто не верит Гейзенбергу, принадлежит профессор Дэвид Кэссиди. Вот его аргументы: «Для меня проблема с этим объяснением состоит в том, что отсутствуют какие бы то ни было другие свидетельства военного времени, и в особенности 1941 года, свидетельства того, что моральная сторона дела в вопросе о расщеплении ядра якобы была предметом особого беспокойства для Гейзенберга и многих других физиков. Разумеется, это не означает, что такой озабоченности не существовало вовсе. Но коль скоро моральная дилемма была столь серьезна, что заставила Г ейзенберга отправиться в Копенгаген в таких сложных обстоятельствах, должны же быть хоть какие-то следы в других источниках этого периода. Мне о таких следах ничего не известно».
Сын Нильса Бора, Оге Бор, тоже полностью отрицает утверждения о том, что немецкие физики пытались через Бора договориться с физиками союзников о взаимном моратории на создание атомной бомбы. Кроме него, к числу тех кто не верит в моральные ограничения, наложенные на себя немецкими учеными во время войны, можно отнести историков и журналистов Пола Лоуренса Роуда, Адриана Чо, Марка Уолкера и Сесала Видала. В своих книгах и исследованиях они иногда пишут заведомо субъективные выводы и высказывают впечатляющие, но ничем не подтверждающиеся гипотезы. Вот несколько примеров:
• Пол Лоуренс Роуз считает, на основании нескольких фраз из черновика неотправленного письма Бора Гейзенбергу, что тот приезжал в Копенгаген чуть ли не по заданию Гестапо и с разведывательной целью. Кроме того, он ставит Гейзенбергу в вину, что тот остался в Германии (а не уехал в США, куда его приглашали) и значит, работал на нацистское правительство. Роуз не верит Гейзенбергу еще и потому, что «Гейзенберг прекрасно знал о том, что урановую руду для его экспериментов добывают женщины - заключенные концентрационных лагерей, и что эта работа смертельно опасна» [13]. Роуз утверждает, что «Гейзенберг допустил грубую ошибку в расчетах по определению критической массы урана для бомбы», и называет нереальную цифру в 15 тонн урана-235.
• Марк Уокер, историк из США, заявляет, что «он никогда не верил Гейзенбергу». И точка. На вопрос - «почему Германия потерпела в атомной науке такое сокрушительное поражение», - он отвечает
- «свои убийственные вклады внесли эмиграция ученых (сейчас ее называют "утечкой мозгов"), подчинение науки жесткой некомпетентной политической администрации, скудное финансирование (нацистское правительство отпустило на исследования около 8 млн. марок, т.е. в 1000 раз меньше, чем в США; см., например: Physics Today. 1991. May. P. 13, 15, 90-95) и жестокая борьба между разными группами (ученых). Даже спустя почти полвека после окончания войны, несмотря на колоссальные усилия, немецкая наука не достигла уровня, которое она имела в "золотые" 20-е годы».
• Физик Сэмюэл Абрахам Гаудсмит, еврей по национальности, выросший в Голландии и ставший впоследствии гражданином США, был членом миссии "Алсос", научного разведывательного подразделения направленного в Европу для обнаружения и нейтрализации германского ядерного проекта. Уже в Европе Гаудсмит узнал, что его родители были убиты в Освенциме, и это известие сделало его врагом всего немецкого, включая коллег и бывших друзей, в том числе и Гейзенберга. В 1946-1947 гг. Г аудсмит опубликовал в популярных научных журналах несколько статей, в которых утверждал, что нацизм разрушил германскую науку и не позволил немцам создать атомную бомбу. Согласно Гаудсмиту, участники германского ядерного проекта изо всех сил старались создать для нацистского правительства ядерное оружие, но потерпели неудачу из-за грубых научных просчетов. Немецкие исследователи постоянно делали серьезные научные ошибки, были высокомерны и самодовольны и усердно служили гитлеровскому режиму. В своей книге "Алсос" (1947) Г аудсмит утверждает, что германская неудача частично объясняется ставкой на немногих ведущих ученых и в особенности на Гейзенберга.
• Сесал Видал считает, что всему виной было «тугодумие, которое продемонстрировали немецкие ученые в этой области».
• Адриан Чо считает, что неотправленное письмо Бора «является свидетельством искреннего участия Гейзенберга в подготовке нацистского атомного оружия».
Списки академика Белоконя
Среди десятков тысяч страниц новых зарубежных и отечественных публикаций по истории создания ядерного и термоядерного оружия, появившихся за последние десять лет, выделяется смелая статья академика В.А. Белоконя «Рейтинг 100 выдающихся физиков-атомщиков
XX века». В ней он заочно спорит с Ричардом Роудсом, автором книги «Сотворение атомной бомбы». Не без влияния этой многократно премированной книги, весной 1995 года журнал нью-йоркской академии «Sciences» написал: «Германские атомщики наивно думали о себе как о мировой элите, в чем здорово промахнулись. Ибо одних только выходцев из Венгрии, ставших американскими атомщиками, а именно Лео Сциларда, Эдварда Теллера, а также Джона фон Нойманна и Евгения Вигнера достаточно, чтобы перевесить интеллект всего сообщества немцев, пытавшихся сделать бомбу».
После Альбигойского крестового похода — серии военных кампаний по искоренению катарской ереси на юге Франции в 1209–1229 годах — католическая церковь учредила священные трибуналы, поручив им тайный розыск еретиков, которым все-таки удалось уберечься от ее карающей десницы. Так во Франции началось становление инквизиции, которая впоследствии распространилась по всему католическому миру. Наталия Московских рассказывает, как была устроена французская инквизиция, в чем были ее особенности, как она взаимодействовала с папским престолом и королевской властью.
Миром правят числа. Все чаще и чаще решения принимают не люди, а математические модели. В числах измеряется все – от наших успехов в образовании и работе и состояния нашего здоровья до состояния экономики и достижений политики. Но числа не так объективны, как может показаться. Кроме того, мы охотнее верим числам, подтверждающим наше мнение, и легко отбрасываем те результаты, которые идут вразрез с нашими убеждениями… Анализируя примеры обращения с численными данными в сферах здравоохранения, политики, социологии, в научных исследованиях, в коммерции и в других областях и проливая свет на ряд распространенных заблуждений, нидерландский журналист, специалист по числовой грамотности Санне Блау призывает мыслить критически и советует нам быть осмотрительнее, о чем бы ни шла речь – о повседневных цифрах, управляющих нашим благополучием, или о статистике, позволяющей тем, кто ее применяет, достичь огромной власти и влияния. «Числа влияют на то, что мы пьем, что едим, где работаем, сколько зарабатываем, где живем, с кем вступаем в брак, за кого голосуем, как решаем вопрос, брать ли ипотеку, как оплачиваем страховку.
В эпоху тотальной цифровизации сложно представить свою жизнь без интернета и умных устройств. Но даже люди, осторожно ведущие себя в реальном мире, часто недостаточно внимательно относятся к своей цифровой безопасности. Между тем с последствиями такой беспечности можно столкнуться в любой момент: злоумышленник может перехватить управление автомобилем, а телевизор – записывать разговоры зрителей, с помощью игрушек преступники могут похищать детей, а к видеокамерам можно подключиться и шпионить за владельцами.
Виктор Пронин пишет о героях, которые решают острые нравственные проблемы. В конфликтных ситуациях им приходится делать выбор между добром и злом, отстаивать свои убеждения или изменять им — тогда человек неизбежно теряет многое.
История машинного обучения, от теоретических исследований 50-х годов до наших дней, в изложении ведущего мирового специалиста по изучению нейросетей и искусственного интеллекта Терренса Сейновски. Автор рассказывает обо всех ключевых исследованиях и событиях, повлиявших на развитие этой технологии, начиная с первых конгрессов, посвященных искусственному разуму, и заканчивая глубоким обучением и возможностями, которые оно предоставляет разработчикам ИИ. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
Что значат для демократии добровольные общественные объединения? Этот вопрос стал предметом оживленных дискуссий после краха государственного социализма и постепенного отказа от западной модели государства всеобщего благосостояния, – дискуссий, сфокусированных вокруг понятия «гражданское общество». Ответ может дать обращение к прошлому, а именно – к «золотому веку» общественных объединений между Просвещением и Первой мировой войной. Политические теоретики от Алексиса де Токвиля до Макса Вебера, равно как и не столь известные практики от Бостона до Санкт-Петербурга, полагали, что общество без добровольных объединений неминуемо скатится к деспотизму.