Чернобыль. Месть мирного атома - [53]
РДС-1 не была поставлена на вооружение. Это была в большей степени "политическая", нежели военная бомба. "Действительно, - писал в
1993 академик Харитон,- благодаря разведке из США в руки советских ученых-атомщиков попала схема атомной бомбы. Нашим специалистам пришлось немало потрудиться, прежде чем стало окончательно ясно, что схема не дезинформация. Чтобы максимально исключить какие-либо неожиданности, для первого испытания было решено применить именно ее. Это был самый быстрый способ показать, что у нас тоже есть атомное оружие".
Но далее в производство были запущены бомбы собственной разработки, не «снарядного» типа. Как заявлял Харитон, бомбы советской конструкции, в которой было применено взрывное обжатие двух критмасс, более чем вдвое превышали по мощности первую конструкцию "американского типа" и были гораздо легче. Эти новые бомбы были опробованы на двух испытаниях, проведённых 24 сентября и 18 октября 1951 года [25].
А теперь подведем краткий итог масштабных военных работ, проводимых Советским Союзом в послевоенные годы. В 1948 году Королев успешно запустил баллистическую ракету Р-1, скопированную с немецкой Фау-2. В августе 1949 года был испытан первый ядерный заряд, еще не годный для боевого применения. Осенью 1951 года была опробована первая боевая атомная авиабомба.
Атомная гонка
Далее началась «атомная гонка». Уже к концу 1945 года США разработали план "Тоталити". Это была операция по атомной бомбардировке семнадцати русских городов, в ходе которых 20-30 бомб должны были взорваться над Москвой, Г орьким, Куйбышевым, Свердловском и Новосибирском, хотя такого количества бомб в США еще не было. А в 1948 году появился план "Сиззл" - сброс уже 133 бомб на семьдесят советских городов. На Москву отводилось восемь зарядов, на Ленинград - семь. Зная, что у США недостаточно новых бомб для ведения масштабной атомной войны, Сталин поддержал Мао Цзе Дуна в Китае, армия которого крушила проамериканский режим Чан Кай Ши. Американцы отказались от атомных ударов по территориям Мао - потому что тогда бомб не хватило бы в случае возникновения войны с русскими в Европе. Благодаря этому обстоятельству Мао смог покончить в 1949 году с долгим периодом смут и распада, терзавших Китай с 1911 года, и объединить его в еще одну враждебную Западу страну. Но американцы продолжали копить атомные заряды, строить дальние бомбардировщики и авианосцы. И было ясно: медленно, но очень верно вызревает новая, ядерная война [42].
В СССР работа над термоядерной бомбой шла параллельно работе над бомбой плутониевой, основанной на реакции делении ядра. В отличие от США, где происходили тщательно продуманные и большей частью секретные обсуждения по поводу того, предпринимать ли тотальные усилия для создания водородной бомбы, в Советском Союзе такие обсуждения не проводились. Решение было принято Сталиным, Берией и ПГУ. И уже в 1953 году, опередив американскую группу Теллера, в СССР испытали термоядерное устройство, которое было намного мощнее атомного.
Многое из истории создания ядерного оружия еще не открыто, однако, надежды на появление новой информации сохраняются. Только по атомной бомбе в «архиве Молотова» находится 12 тысяч документов и чертежей - в основном данные разведки. В частности, они содержат полное описание конструкций плутониевой и урановой бомб. Кроме того, с августа 1945-го по 1949-й годы высшим руководством СССР было проведено около 100 заседаний и принято около 1000 постановлений по бомбовой тематике, которые тоже ждут своего открытия.
Примечание: в девятой главе использованы выдержки из источников [20, 25, 34 и 43].
Глава 10
ОБЪЕКТИВНОСТЬ ИСТОРИЧЕСКОЙ НАУКИ
Слава Богу, что на враньё нет пошлин, иначе ведь какое всем было бы разорение!
Д. И. Фонвизин
Анализируя освещение и толкование событий минувшего времени деятелями исторической науки, невольно приходишь к выводу, что существует два основных подхода к изложению истории. Первый предусматривает скрупулезный учет фактических данных, их достоверную оценку и отвергает не только всякий домысел, но и неточно приведенный, двусмысленный факт. Второй подход допускает выборочное использование документального материала и не исключает "добавки" к нему результатов субъективного, авторского анализа. Первый подход исповедуют добросовестные профессионалы, рассчитывающие на серьезного, подготовленного читателя. Второй путь избирают авторы, пишущие для широкой аудитории. Они тоже могут быть прекрасными исследователями, но в отличие от первых, считают возможным дать публике «сенсацию», всякое "наоборот", привлекая тем самым, повышенное внимание... к себе. Имена требовательных специалистов, как правило, знакомы немногим, а творцы мифов и сенсаций постоянно в центре публичного интереса.
Все вышесказанное напрямую относится к истории атомной науки. Самые последние работы на эту тему носят публицистический характер и исторически неточны. В них явно прослеживается желание переиграть
старые сражения, защитить или подвергнуть нападкам теперь уже покойных людей, а не прояснить историю работ над атомным оружием. Особенно это относится к немецкому атомному проекту, раздувая опасность которого США пытаются оправдать свою атомную историю. Поэтому как в кость в горле у них стоит личность В. Гейзенберга.
Миром правят числа. Все чаще и чаще решения принимают не люди, а математические модели. В числах измеряется все – от наших успехов в образовании и работе и состояния нашего здоровья до состояния экономики и достижений политики. Но числа не так объективны, как может показаться. Кроме того, мы охотнее верим числам, подтверждающим наше мнение, и легко отбрасываем те результаты, которые идут вразрез с нашими убеждениями… Анализируя примеры обращения с численными данными в сферах здравоохранения, политики, социологии, в научных исследованиях, в коммерции и в других областях и проливая свет на ряд распространенных заблуждений, нидерландский журналист, специалист по числовой грамотности Санне Блау призывает мыслить критически и советует нам быть осмотрительнее, о чем бы ни шла речь – о повседневных цифрах, управляющих нашим благополучием, или о статистике, позволяющей тем, кто ее применяет, достичь огромной власти и влияния. «Числа влияют на то, что мы пьем, что едим, где работаем, сколько зарабатываем, где живем, с кем вступаем в брак, за кого голосуем, как решаем вопрос, брать ли ипотеку, как оплачиваем страховку.
В эпоху тотальной цифровизации сложно представить свою жизнь без интернета и умных устройств. Но даже люди, осторожно ведущие себя в реальном мире, часто недостаточно внимательно относятся к своей цифровой безопасности. Между тем с последствиями такой беспечности можно столкнуться в любой момент: злоумышленник может перехватить управление автомобилем, а телевизор – записывать разговоры зрителей, с помощью игрушек преступники могут похищать детей, а к видеокамерам можно подключиться и шпионить за владельцами.
Виктор Пронин пишет о героях, которые решают острые нравственные проблемы. В конфликтных ситуациях им приходится делать выбор между добром и злом, отстаивать свои убеждения или изменять им — тогда человек неизбежно теряет многое.
О чем это? • о ключевых словах современной науки; • о самых страшных экспериментах; • о сущности цивилизации. «Любому человеку нужен просто разговор – о важном, научном. Это задача научных журналистов. И один из самых ярких, самых ясных, самых ответственных – Григорий Тарасевич». Александр Архангельский, телеведущий, писатель, профессор Высшей школы экономики «…Книга вызывает множество противоречивых чувств: с рядом моментов хочется спорить, от большинства историй смеялась в голос, а от некоторых глав становилось безумно грустно».
История машинного обучения, от теоретических исследований 50-х годов до наших дней, в изложении ведущего мирового специалиста по изучению нейросетей и искусственного интеллекта Терренса Сейновски. Автор рассказывает обо всех ключевых исследованиях и событиях, повлиявших на развитие этой технологии, начиная с первых конгрессов, посвященных искусственному разуму, и заканчивая глубоким обучением и возможностями, которые оно предоставляет разработчикам ИИ. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
Что значат для демократии добровольные общественные объединения? Этот вопрос стал предметом оживленных дискуссий после краха государственного социализма и постепенного отказа от западной модели государства всеобщего благосостояния, – дискуссий, сфокусированных вокруг понятия «гражданское общество». Ответ может дать обращение к прошлому, а именно – к «золотому веку» общественных объединений между Просвещением и Первой мировой войной. Политические теоретики от Алексиса де Токвиля до Макса Вебера, равно как и не столь известные практики от Бостона до Санкт-Петербурга, полагали, что общество без добровольных объединений неминуемо скатится к деспотизму.