Чернобыль: История ядерной катастрофы - [35]

.

То, что Шаврей и Прищепа пинали ногами, было кусками графита и ядерного топлива. Они облучали все вокруг, и в первую очередь бойцов из караула Владимира Правика, не имевших ни инструментов для измерения уровня радиации, ни защитной экипировки. Их учили тушить обычные пожары и входить в задымленные помещения. Никто не объяснял им, как противостоять радиации, хоть их часть и охраняла атомную электростанцию. Поэтому у них было довольно смутное представление о том, чем пожар в ночь на 26 апреля отличается от прочих и откуда именно исходит угроза. Из-за невыносимого зноя на крыше машинного зала оба стали понемногу избавляться от боевой формы. Шаврей признается: «Температура большая была, дышать тяжело, мы порасхристаны, каски сняли, положили». Они не знали, что снизу им рукоплещут наблюдатели – те самые рыбаки, стоявшие на берегу пруда-охладителя. Действия бойцов привели их в восторг. Один из них воскликнул: «Каску снял!

От дает! Герой!»[123]

Ответственность за город Припять лежала на военизированной пожарной части № В ту ночь Людмилу – жену Василия Игнатенко, одного из бойцов, – разбудил шум за окном. Как и некоторые другие молодые пожарные, супруги Игнатенко жили в общежитии части. Под ними, на первом этаже, находился гараж. Василий как раз дежурил, поэтому Людмила выглянула на улицу и увидела, как муж садится в машину. «Закрой форточки и ложись спать. На станции пожар. Я скоро буду», – крикнул Василий. Людмила посмотрела на юго-восток и увидела зарево над атомной электростанцией. «Все словно светилось… все небо… высокое пламя, копоть, жар страшный», – вспоминает она.

Машины выехали из гаража и помчались к четвертому энергоблоку. Командовал караулом лейтенант Виктор Кибенок, двадцати трех лет. Он окончил пожарно-техническое училище в Черкассах на два года позже Правика. Караул содержал в образцовом порядке. Подчиненные были примерно того же возраста, что командир, и он водил дружбу со многими из них, включая Василия Игнатенко. Игнатенко, двумя годами старше, успел заслужить звание мастера спорта СССР, побеждал на соревнованиях. Жены тоже были подругами, семьи проводили вместе выходные. Теперь Виктор и Василий вместе ехали на пожар[124].

Кибенок и его люди прибыли на ЧАЭС без четверти два, минут через десять-пятнадцать после караула Правика. Некоторые бойцы части № 2 уже тушили пожар на крыше машинного зала, поэтому следовало без промедления заняться крышей третьего энергоблока. Взрыв на соседнем, четвертом, стал причиной пожара и там. Возведение двух энергоблоков в смежных зданиях экономило средства – вентиляционную трубу сделали одну на двоих, как и некоторые другие узлы. Но теперь их близость представляла угрозу. Кибенок, Игнатенко и остальные бойцы подключили рукава к сухотрубам (трубопроводам на стенах здания) и гидрантам. Затем стали карабкаться по пожарным лестницам наверх – непростая задача, ведь они были в спецодежде, а от земли до крыши третьего энергоблока насчитывалось 72 метра. Сверху им открылась инфернальная картина: развороченный взрывом реакторный зал и рвущиеся снизу языки пламени. Они знали, где на крыше должны храниться рукава, подключили их к сухотрубам и стали заливать водой огонь.

Лейтенант Правик довольно скоро пришел на помощь Кибенку и его команде на крыше третьего энергоблока. Он знал, что Шаврей и Прищепа держат пожар на крыше машинного зала под контролем. Бойцы, оставшиеся внизу, видели, как Правик взобрался по пожарной лестнице сначала на машинный зал, а оттуда на третий энергоблок. Сражение развернулось вокруг основания вентиляционной трубы. Кто-то, в том числе Игнатенко, заливал огонь из рукавов. Другие сбрасывали с крыши куски графита – не задумываясь над тем, что графит извергло взрывом реактора и уровень его радиоактивности был смертельным. Их заботило одно: не допустить новых возгораний на крыше от раскаленных обломков[125].

Командир части № 2 майор Телятников, начальник Правика, мирно спал у себя дома, когда его разбудил телефонный звонок. Дежурный по части сообщил ему, что атомная станция горит. Телятников тогда был в отпуске, но это не имело значения – долг велел ехать на пожар и брать на себя руководство. Только вот на чем? Все пожарные машины были уже на станции. Майор позвонил в милицию и ему прислали газик. На ЧАЭС Телятников добрался примерно в то же время, что и караул Виктора Кибенка. Он увидел полуразрушенный четвертый энергоблок и пожар, который захватывал третий, – языки пламени до двух метров в высоту. Где еще горит? Первые несколько минут, точно так же как Правик, Телятников бегал по станции, стараясь оценить положение[126].

У стены машинного зала он наткнулся на Леонида Шаврея, бойца караула Правика, который как раз спустился с крыши, чтобы протянуть туда рукав с водой. Шаврей сказал майору:

– Леонид Петрович, тут же и провода оборваны, могло убить.

– Ну, не убило – значит остался жив. Где Правик?

Телятникова не слишком беспокоили кабели, свисавшие со стен четвертого энергоблока, зато тревожило положение молодого лейтенанта. Ответ Шаврея его приободрил. Позднее Телятников говорил с гордостью: «Когда авария случилась, несмотря на какие-то трения в карауле, несмотря ни на что, весь караул пошел за Правиком, пошел без оглядки»