Чернобыль: История ядерной катастрофы - [117]

Одним из них был бывший заместитель прокурора Украинской ССР Михаил Потебенько, который в свое время попал в больницу с симптомами лучевой болезни, заработанной за несколько недель, проведенных в зоне отчуждения Чернобыльской АЭС. Он заявил, что сделал все возможное для того, чтобы виновники катастрофы понесли заслуженное наказание, но вышестоящая инстанция, Генеральная прокуратура СССР, помешала ему довести дело до конца. Начальник политуправления Киевского военного округа генерал-лейтенант Борис Шариков, принимавший активное участие в ликвидации последствий аварии, призвал Яворивского быть менее эмоциональным в своих оценках. Во многих ответных выступлениях звучала мысль, что преступление действительно имело место, но преступными были действия, совершенные не после аварии, а до нее.

Примирить и успокоить парламентариев попытался новый председатель Верховной рады Иван Плющ (он сменил на этом посту Леонида Кравчука, несколькими днями ранее избранного президентом Украины). «Все мы были воспитаны в том духе, что вскоре будем отапливать квартиры атомными котлами», – сказал он, объясняя неосведомленность бывших руководителей республики о рисках, связанных с атомной энергетикой. «Я за то, чтобы комиссия продолжила работу и узнала еще больше о Чернобыльской катастрофе, ее причинах и последствиях, – излагал свою позицию Плющ. – Не только для того, чтобы кого-то лишить свободы, а для того, чтобы напомнить руководителям всех уровней об их чрезвычайной ответственности перед своим народом». Завершил он свое выступление словами: «Получилось так, что те, кто, по сути, вызвал эту аварию, стали судьями над другими. Поэтому, чтобы расставить точки над „i“, чтобы выяснить, кто виноват, определить степень вины каждого, надо спросить: а кто будет судьями?»

Зал взорвался аплодисментами. Плющ явно имел в виду обвинительный приговор, который летом 1987 года назначенные из Москвы судьи вынесли Виктору Брюханову, Николаю Фомину и Анатолию Дятлову. В то же время его слова можно было истолковать как упрек Яворивскому. Кто он такой, чтобы судить Плюща, который уже 26 апреля был на месте аварии, организовал эвакуацию Припяти и получил дозу радиации 50 бэр, в два раза превышающую допустимую? И разве сам Яворивский в своих произведениях не приветствовал приход в Украину атомной энергетики? Взяв слово после Плюща, Яворивский высказался очень осторожно: «Уважаемые коллеги! Мы продумали постановление, мне кажется, оно спокойное. Пусть разбирается прокуратура. Мы же дали только политическую оценку»[475].

Человека, которого слова Яворивского задели больнее всего, в зале заседаний Верховной рады в тот день не было. Бывший председатель украинского правительства Александр Ляшко прочитал его доклад в газете только несколько дней спустя. А накануне заседания, на котором прозвучал этот доклад, Ляшко похоронил скончавшуюся от рака дочь. Больше всего его обидели утверждения Яворивского, что после ночного звонка Рыжкова, сообщившего ему об аварии, он якобы спокойно лег спать и что утром 26 апреля первым делом позвонил не министру, ответственному за атомную энергетику, а в Министерство иностранных дел – узнать, известно ли там об аварии. Яворивский и в самом деле исказил слова Ляшко, который, отвечая на вопросы комиссии, говорил про Министерство внутренних, а не иностранных дел.

Но на этом неприятности Ляшко не закончились. Некоторое время спустя его вызвали в Генеральную прокуратуру, которая начала расследование по материалам, собранным комиссией Яворивского. Ляшко написал длинное письмо председателю Верховной рады Ивану Плющу. Он утверждал, что не имел отношения к приказу провести в Киеве первомайскую демонстрацию и не знал о повышенном радиационном фоне – его жена, дети и внуки вместе с другими киевлянами участвовали в демонстрации. Ляшко обвинял заместителя министра здравоохранения в том, что он не предоставил необходимую информацию, и подчеркивал свою ведущую роль в организации эвакуации населения Припяти, а затем – беременных женщин и детей из Киева. В завершение он просил председателя Верховной рады вернуть вопрос об ответственности за Чернобыльскую аварию в парламентскую повестку дня и провести слушания с участием его самого и других лиц, занимавших во время аварии руководящие посты.

Иван Плющ на письмо не ответил, но после того как Ляшко пригрозил разослать копии письма всем депутатам Рады, согласился на личную встречу. «Я знаю, что Яворивский наговорил много такого, что не заслуживает внимания, и это дело кончится ничем», – заверил Плющ бывшего главу правительства. Он организовал Ляшко встречу с заместителем генерального прокурора Украины, который подтвердил, что уголовное дело заведено для проформы и будет благополучно закрыто, а после этого спросил у Ляшко совета: стоит ли заводить уголовное дело против членов советской правительственной комиссии под председательством Бориса Щербины? Ляшко ответил, что большого смысла в этом нет: комиссия принимала решения на основе поступавшей к ней информации. К тому же Советского Союза больше не существовало, Генеральная прокуратура СССР несколько лет назад уже дала свою оценку событиям, связанным с аварией, а суд вынес приговор ее виновникам