Черно-белая радуга - [5]

Однако ее удовлетворенность такой жизнью ушла в одночасье, когда обнаружилось, что сын болен диабетом. Наташу затопила вина. Себя и только себя стала она корить за все, что произошло с их семьей. Теперь-то она знала, что травмировала сына своим безразличием к желаниям мужа.

Андрей вернулся через два месяца после окончательного подтверждения диагноза. Он приехал как-то вечером – Дениска уже спал – занес свои вещи в комнату и сказал, что теперь будет жить с женой и сыном. Наташа согласилась сразу, не стала спрашивать причин этого его решения, боясь узнать, что вернулся он просто потому, что устал от новой женщины, как когда-то устал от Наташи. Сам Андрей объясняться не стал.

И теперь, во «втором сроке» – как про себя называла Наташа их нынешнюю семейную жизнь – она старалась изо всех сил быть не только хорошей матерью, но и хорошей женой.

На обратном пути с пляжа Андрей замедлил шаг у витрины дайвинг-клуба рядом с рестораном. Перед стеклом с большими яркими фотографиями сухощавый загорелый парень возился с баллонами и гидрокостюмами, которые тут же привлекли внимание Дениски.

Наташа остановилась рядом с мужем и просунула ладонь под его локоть.

– Хочешь попробовать?

– Не знаю, может быть, – пожал он плечами.

Парень повернулся на голос и встал: «Вам подсказать что-нибудь?».

Андрей кивнул, и тот без вступлений принялся рассказывать о курсах и программах. Закончив упоминанием, что их школа одна из лучших в Шарм-эль-Шейхе, он перевел взгляд на восхищенного незнакомыми железками Дениску и поинтересовался:

– А вы из Москвы?

– Да, – кивнула Наташа. – Муж вот сегодня прилетел, а мы чуть раньше.

– Я там был с месяц назад, сбежал на следующий же день. Как в этом холоде можно жить?

– Ну вот, видите, выезжаем погреться, – ответила она со смешком. – Денис! Ничего не трогай!

– Да пусть, ему же интересно, – улыбнулся дайвер. – Меня, кстати, Игорь зовут.

Андрей оторвал взгляд от фотографий и протянул руку: «Андрей. Моя жена Наташа, и сын Денис».

– Очень приятно. Ну, так как? Хотите попробовать?

Тут интерес Дениса иссяк, и он потянул Наташу за сумку: «Ма-а-а, пойдем».

– Сейчас, сынок. Потерпи минуту.

Андрей повернулся к ним:

– Идите-идите, я догоню.

* * *

На живот Анны давило что-то теплое и тяжелое. Она приоткрыла глаза и тут же неприязненно сморщилась, увидев по-хозяйски расположившуюся на нем кошку. Выгнувшись, Анна согнала белый комок с живота и подтолкнула потом ногой, чтобы согнать и с кровати. Лежавший рядом с неловко подогнутой рукой Миша шевельнулся и глубоко вздохнул. Анна осторожно перебралась через его широко раскинутые ноги и ступила на холодный паркет, который тотчас обиженно и громко скрипнул.

Однокомнатная квартира Миши, хотя и не была безупречно чистой, пахла очень приятно – дорогим одеколоном, кожей отличной выделки и выглаженным постельным бельем. Определенные предметы мебели явно свидетельствовали о том, что квартира была съемной, но Мише все же удалось пропитать ее тем характером, который видела в нем Анна. Это было жилище самостоятельного человека, потакающего всем своим маленьким и большим желаниям и получающего удовольствие от своего образа жизни. В комнате тут и там, на полках, подоконнике, стеллаже, стояли рамки с фотографиями улыбающегося Миши, одного или в компании, причудливые свечки с едва оплавившимся воском, деревянные и стеклянные фигурки, ухоженные цветы в красивых горшках и предметы малонужные, но делающие каждый дом жилым – копейки, пуговички, чеки, горстка идеально круглых черных и белых камешков. Анна даже подумала, что для съемной квартиры здесь слишком много безделушек – она знала по собственному опыту, что жизнь в таких однушках отучает покупать и копить вещи редкого пользования.

Тихо переместившись в кухню, которую хозяин, судя по ее внешнему виду, превратил в кабинет, Анна плеснула в стакан воды из чайника и присела на край дивана. Стол у окна был завален бумагами и журналами, среди которых стоял ноутбук и факс, громоздились стопкой диски. Бумаги были разложены, явно по определенной системе, и на диване. Рабочая атмосфера нарушалась грязной посудой в раковине- по большей части стаканами и чашками, и шлангом пылесоса, выглядывавшим из-за облепленного сувенирными магнитами холодильника, как хвост недружелюбного зверя.

Анна допила воду и только собралась ополоснуть стакан, как из комнаты донесся хриплый голос: «Принеси мне попить, пожалуйста!».

– Воды?

– Там сок должен быть в холодильнике! Яблочный!

Протянув холодный, запотевший стакан Мише, по-барски откинувшемуся на приплюснутые к стене подушки, Анна села в кресло напротив дивана и попыталась натянуть на бедра белую майку плотного хлопка, выданную ей Мишей вчера перед сном.

– Ань, расскажи мне, что вчера было…

– А ты разве не помнишь?

Миша покачал головой и сморщился как от боли.

– У меня после четвертого напитка случился blackout ^_. Бьянка, я больше, чем уверен, что у тебя там есть еда! – одернул он потянувшуюся к его лицу кошку. – Иди, иди уже отсюда.

Оскорбленная кошка отвернулась и принялась вылизываться.

Анна никогда не любила такие утренние разговоры, которые называла игрой «что вчера было?», потому что не любила ни вспоминать пьяные победы над сознанием, ни напоминать о них другим. На следующее после алкоголя утро ее скорее терзал стыд или сожаление из-за чрезмерной своей откровенности, иногда вкупе с головной болью и жаждой, и от этого мысли о вчерашнем, каким бы веселым оно ни было, хотелось загнать как можно глубже. Однако с другими в эту игру Анна все же играла, понимая, что человеку важно помнить все.