Черниговцы - [78]

— А вы здесь зачем? Ваше место не здесь, а в Александрийском полку.

— Найдется дело и здесь, — грубо ответил Сухинов.

Оба вышли в сени, а затем на крыльцо.

Гебель снова принялся за чай. Дерзость офицеров не нарушила приятного течения его мыслей. Он выкурит этот буйный дух своеволия, он подтянет их! Корень зла вот тут, перед ним, на диване, в его власти. У него в портфеле бумага за № 1606, и, пока она с ним, он может быть совершенно спокоен.

Записка Сергея была получена в Василькове накануне, поздно вечером. Офицеры немедленно собрались в путь и скакали всю ночь без передышки. Они опасались, что Гебель настигнет Муравьева в Трилесах раньше их прибытия и увезет его в Васильков. Чтобы не разминуться с Гебелем, они на всякий случай разделились. Соловьев с Щепиллой поехали большой дорогой, Кузьмин с Сухи новым — проселком. Проселочная дорога была короче. Кузьмин и Сухинов опередили товарищей. Подъехав, они увидели, что хата окружена часовыми. Худшие предположения подтвердились: Муравьев был уже под арестом.

Кузьмин и Сухинов с нетерпением поджидали Соловьева и Щепиллу. Они стояли на крыльце, смотря на дорогу.

Около Кузьмина вертелись мальчуганы. Они уже успели повидать утром Гебеля и теперь надоедали Анастасию Дмитриевичу расспросами: кто такой этот «рудый»[50] начальник и зачем кругом расставлены солдаты с ружьями.

— Вин за всих наиважнейши? — допытывался маленький Тараска.

— Не до вас, ребята! — отмахнулся Кузьмин.

Наконец показались сани с Соловьевым и Щепиллой. Оба выпрыгнули на ходу. На лице Соловьева был тревожный вопрос. Щепилла свирепо таращил глаза.

— Муравьев арестован, здесь Гебель, — взволнованно сообщил Кузьмин.

Щепилла сжал кулаки.

— Убить его! — прошептал он, ударив кулаком по воздуху.

И, сделав несколько шагов к хате, выразительно повторил:

— Убить непременно!

Все четверо гурьбой вошли в комнату. Гебель в это время стоял у окна и говорил что-то поручику Лангу. Поручик Ланг был ростом выше Гебеля и слушал его, наклонив свою белобрысую голову. Гебель отдавал распоряжения насчет отъезда.

Щепилла, кинувшись к Сергею, крепко стискивал его руку в своей. Соловьев, холодно поклонившись Гебелю, обменялся с Муравьевым значительным взглядом.

Неожиданное появление еще двух офицеров на миг смутило Гебеля. Но он овладел собой и строго спросил:

— Как вы осмелились отлучиться от своих рот без моего разрешения?

Наступило молчание. Офицеры переглянулись между собой. Сергей стоял потупившись. Брови его были сдвинуты, губы вздрагивали. Щепилла исподлобья смотрел на Гебеля, и что-то тревожное было во всей его неуклюжей, громоздкой фигуре.

Странное ощущение, похожее на испуг, прошло по сердцу Гебеля. Но он вспомнил о бумаге и повторил свой вопрос только гораздо тише:

— Как вы осмелились приехать без моего разрешения?

Щепилла сделал движение к Гебелю, но вдруг круто повернулся и вышел из комнаты. Остальные последовали за ним

Гебель с облегчением посмотрел на окно, за которым торчал штык часового.

— Прошу озаботиться приготовлением лошадей, — сказал он поручику Лангу. И с оттенком горделивого торжества произнес, обращаясь к братьям Муравьевым: — Готовьтесь, мы скоро поедем.

Кузьмин, Сухинов, Соловьев и Щепилла прошли в караульню, которая находилась на кухне, по другую сторону от сеней.

Караул только что сменился, и солдаты еще не успели составить ружья. Им было уже известно то, что произошло ночью. На всех лицах было какое-то беспокойство. Шутов, опустив глаза в землю, задумчиво гладил свои седые усы. Все притихли, когда вошли офицеры.

— Вы знаете, братцы? — прямо начал Кузьмин.

Солдаты молчали, переминаясь с ноги на ногу.

— Сергея Ивановича хотят взять от нас, посадить в крепость, — сказал Кузьмин. — Гебель будет терзать вас и мучить, и больше некому будет за вас заступиться!

— Да что говорить, — сумрачно отозвался один из солдат, скуластый малый, глядя куда-то в сторону, — Сергей Иванович барин хороший.

— Поддержать можно, — раздалось несколько голосов. — Не выдадим!

— Ну, братцы, так я вам все расскажу! — заговорил с увлечением Кузьмин. — За нас и семнадцатый егерский, и пятая бригада, и гусары. Это не что-нибудь, а целое войско. Мы заберем Киев, потом Могилев и Москву. А как власть будет наша — заведем порядки по-новому: солдат облегчим, а помещиков прочь. Ах, братцы, как славно!

В это время дверь отворилась, и на пороге показался поручик Ланг. Увидев офицеров и странные лица солдат, он отступил назад на один шаг.

— Ага! Ты подслушивал? — взревел вдруг Щепилла, в хватив ружье у солдата, и со штыком наперевес бросился к поручику Лангу.

Длинная фигура поручика Ланга мгновенно сложил полам, будто сломалась. Скрючившись и держась за живот он метнулся в сени и прижался к стене. Каска с гребнем покатилась с грохотом по полу. Щепилла наткнулся на нее и со злобой отшвырнул в угол.

Соловьев вцепился в Щепиллу и почти что повис на его руке.

— Оставь! — крикнул Соловьев решительно и властно. — Тотчас оставь! Мы его арестуем.

Лицо поручика Ланга было серо. Он воспользовался замешательством, выскочил на крыльцо и бегом пустился по улице, широко, по-журавлиному забирая ногами. Каска с гребнем осталась лежать в углу.