Черная стрела - [101]

— Чуть позднее сегодня я направляюсь к Такате, — сказал Акитада, — разобраться с Уэсуги.

— О, Боже. Простите меня. Я выбрал плохое время, но я постараюсь быть кратким. Я хочу уйти в отставку с должности судебного медика.

— Но, почему? Взволновано произнес Акитада. Он ожидал нечто подобное, но сделал вид, что удивлен.

Ойоши улыбнулся:

— Не стоит делать вид, что вас это удивило, господин. Еще до смерти госпожи Омейи, я чувствовал, что вы сожалеете о моем назначении. Я сделал глупую ошибку с опознанием изуродованного тела, которая, безусловно, доказала мою некомпетентность. Думаю, что это должно было вызнать серьезные подозрения. Я не хочу смущать вас, спрашивая, были ли они, но хочу сказать вам, что покину пост, как только вы найдете замену.

Акитада вздохнул. — Мой друг, — сказал он, — я надеюсь, что я все еще могу называть вас другом, после прибытия сюда я сам сделал очень много ошибок. Возможно, некоторые из моих ошибок стоили жизни некоторым людям и будут стоить еще большему количеству людей. Одной из моих ошибок было сомневаться в вас. Я должен был знать, что человек, который рисковал своей жизнью, чтобы выполнить по моей просьбе незаконную эксгумацию, не может быть одновременно участником заговора против меня. Он поклонился Ойоши:

— Я смиренно прошу простить мою глупость.

Сказанное настолько разволновало доктора, что он пролил свой чай. — О, нет, — вскричал он. — Пожалуйста, не надо. Вы совершенно правильно подозревали всех, в том числе и меня. Что вы могли знать обо мне — человеке, прошлое которого скрыто от всех? Что вы должны были подумать, когда я дал неправильные показания в суде? Почему вы должны доверять мне, когда я находился в помещении, в котором была убита Омейя? Вы были совершенно правы и по отношению ко мне вели себя с величайшим терпением.

— Ты останешься тогда?

Ойоши ответил не сразу. Он положил свою чашку и вытер пальцы. — Существует нечто. Однажды я убил человека, — сказал он мягко. — Я очень разволновался, когда Тора что-то сказал о врачах-убийцах, и он увидел это. Могу ли я рассказать вам об этом?

Акитада быстро ответил:

— В этом нет необходимости. Я вполне удовлетворен.

— Все-таки позвольте мне, господин. Много лет назад, в другой провинции, я служил личным врачом у… могущественного человека. Я допустил смерть своего пациента после того, как обнаружил, что моя жена проводила больше времени в его постели, чем в дома. Оказалось, что я любил ее больше, чем свой долг врача. Он замолчал и поднял руку, чтобы скрыть свое лицо от стыда.

— Вас не разоблачили?

Ойоши опустил руку и мрачно улыбнулся:

— Нет. Он был болен, и я лечил его. Ведь я был очень хорошим врачом. Я мог бы спасти его жизнь, но я позволил ему умереть. Потом я развелся с женой и покинул ту провинцию. Я провел следующие десять лет путешествуя, работая на ярмарках и лечил бедных, зарабатывал медяки парикмахером, чтобы покупать лекарства. Еще пятнадцать лет после этого я пытался вести религиозную жизнь. Я поступил в монастырь, но в конце концов вина не оставила меня и жгла мои уши, когда меня называли святым человеком. Так что я снова вышли на дорогу и попал сюда, где надеялся закончить свою жизнь в безвестности. Он беззвучно рассмеялся и покачал головой.

Акитада успокоился. — Юридически вы не виновны в убийстве, — сказал он. — Это не помешает вам судебным медиком.

— Я должен признаться в еще одном преступлении, — грустно сказал Ойоши. — Когда я увидел вас в Такате, больного, в меньшинстве, в окружении потенциальных врагов, которые стремились манипулировать вами, я решил, что вы проиграете. Затем, когда вы предложили мне должность судебного медика, у меня сложилось немного смутное желание соединить свою судьбу с вашей. Обстоятельства благоприятствовали этому и чем больше я узнавал о вас, тем больше убеждался, что вскорости последует ваше падение, которое станет моим личным искуплением. Я планировал закончить свою жизнь вместе с вами и, таким образом загладить мое прошлое. Но я оказался абсолютно не прав. Вы успешно сражались со злом, и вы должны победить, а я должен продолжать нести свою вину.

На мгновение Акитада был так озадачен услышанным, что не знал, смеяться или сердиться. Подумав о предстоящем сражении, он сказал:

— Я понимаю, как я выглядел со своим высокомерием и невежеством, очевидным для всех, кроме меня самого. Вы не ошиблись обо мне. Пока мне гордится особо нечем и если бы я знал, как сильно заблуждаюсь, то в панике бы убежал. Будем надеяться, что наши самые глупые действия все-таки приведут к чему-то хорошему. Я хочу, чтобы вы остались.

Глаза Ойоши превратились в маленькие щелочки. — Если вы действительно этого хотите, господин, — пробормотал он. Он поднялся, поклонился и, спотыкаясь, неуклюже вышел из комнаты.

* * *

Тяжелые серые облака поднимались вверх и мокрый снег жалил лица людей. Располагавшийся ниже огражденный замерзшими полями лес выглядел как мрачный похоронный наряд. Уже минул полдень. Час назад Акитада и Такесуке подъехали к воротам Такаты и потребовал капитуляции Макио Уэсуги. Ответом им был град стрел. После этого Такесуке отвел свои войска, а Акитада с Хитомаро и Торой пошли навстречу Каору.