Чёрная стая - [176]

На этот раз Блюхер так легко его в отставку не отпустил. Курьеры фельдмаршалу были не совсем без надобности, но держать на этой должности графа Шемета стало непростительным расточительством. Не преуспев в поимке Бонапарта для расстрела и не получив запрошенной контрибуции с Парижа, Блюхер всецело предался единственному своему начинанию, получившему полную поддержку союзников — возвращению награбленных наполеоновскими войсками художественных ценностей. Наслышанный о бурной деятельности лейтенанта Шемета по борьбе с работорговлей фельдмаршал настоял на включении графа в комиссию по реституции при горячей поддержке лорда Каслри, прибывшего в Париж на помощь к Веллингтону.

Из Лувра в Италию, Германию и Австрию вернулись тысячи статуй и картин. Куратор музея, Доминик Денон, главный расхититель художественных ценностей во время войны, в знак протеста ушел в отставку. Списки похищенного занимали в архивах целые тома, и Войцех проводил утренние часы, то глотая бумажную пыль, то любуясь шедеврами старых мастеров, наблюдая за их упаковкой и отправкой.

Это занятие имело весьма неожиданные, но приятные последствия. Войцех свел знакомство с известным аукционистом и хозяином картинной галереи мсье Журденом и, случайно разговорившись о книжной миниатюре, показал ему закладки, расписанные Каролиной. Журден весьма заинтересовался оригинальным и изысканным стилем художницы, и Линуся немедля получила заказ на иллюстрации к проспекту благотворительного вечера. Заказ пришелся как нельзя кстати, накануне невеста чуть не выставила Войцеха из дому, когда он посмел заикнуться о том, что ей не обязательно ждать до свадьбы, чтобы купить себе новую шаль.

* * *

В ожидании знаменательного события Шемет въехал в меблированные комнаты в том же Пасси. Его вдруг одолела неудержимая тяга к соблюдению светских приличий и защите доброго имени пани Жолкевской от малейшей тени подозрения. Каролина смеялась, но Войцех упрямо стоял на своем. Чем больше он убеждался, что в любви не может быть ни долга, ни обязательств, лишь обоюдное желание дарить счастье и вместе преодолевать невзгоды, тем ревнивее оберегал дела сердечные от любопытного взгляда света. Он бы и в окна к Линусе лазил, если бы они не выходили на тихую, но не безлюдную улочку, делая черный ход гораздо более надежным путем к еженощным свиданиям.

Зато днем и по вечерам они могли видеться сколько угодно. На прогулки в Булонский лес или по Гентскому бульвару их сопровождал Витольд, а если он был занят, то мадам Тереза. Днем обедали у Риша или в Кафе-де-Пари. Ложу в Опере Войцех снял на имя Мельчинского, чтобы иметь возможность сидеть рядом с Линусей. Стараниями Войцеха генерал Мельчинский с сестрой получали приглашения на светские рауты, балы и вечера в офицерском собрании кавалерийского полка, и Линуся по утрам трудилась над рисунками, не покладая рук, чтобы оплатить заказанные в кредит платья.

Клара и Ганс приехали на неделю позже, чем ожидалось. Войцех поехал встречать дилижанс в наемном ландо, чтобы отвезти друзей в отель, и попросил кучера помочь ему вынести друга из экипажа. К немалому удивлению и еще большему восторгу Шемета, Ганс чуть ли не спрыгнул с подножки, и галантно протянул руку смущенно улыбающейся своей неповоротливости Кларе.

— Я же сам видел! — Войцех протер глаза, покачал головой. — Ну-ка, пройдись.

— В мазурке мне тебя не переплясать, — усмехнулся Ганс, — но для вальса сгожусь. Вот только Клерхен дождусь, ей еще месяц с лишком танцевать не придется.

— И кто же сотворил такое чудо? — Войцех старался, чтобы вопрос прозвучал небрежно и беззаботно, но тревога охватила его при воспоминании о черной карете.

— Мистер Джеймс Поттс из Чесли, — Ганс похлопал себя по ноге, и дерево отозвалось мягким стуком, — колено сгибается, лодыжка тоже. Я уже почти освоился. Меня лорд Аксбридж надоумил, мы в Брюсселе познакомились, когда к доктору на перевязку ходили. У него такая же.

— Есть чем гордиться! — фыркнула Клерхен и горестно возвела глаза к небу. — Мой муж — сноб.

— Конечно, есть, — едва сдерживая смех, ответил Ганс, — пусть Аксбридж гордится, что у него такая нога, как у твоего мужа. Больше ему гордиться нечем, такой жены у него нет.

— Еще и льстец, — Клара потрепала Ганса по щеке, — но уж какой есть, теперь никуда не денешься, герр Эрлих-Леттов. И о танцах даже не думай, пока снова в седло не сядешь.

— Так точно! — Ганс щелкнул каблуками и направился к ландо.

* * *

Дни полетели быстрее, солнце припекло жарче, парижане побогаче разъехались из города, но Войцеха не донимали ни жара, ни уличная толчея, ни тяжелые запахи придорожных канав. По утрам он с головой уходил в работу, днем предавался веселью, а по ночам просто был счастлив.

Линуся расцветала с каждым днем, хорошея на глазах, и Войцех всякий раз удивлялся, что это вообще возможно, ему казалось, что дальше уж некуда, что любить крепче и жарче нельзя, что сердце переполнено до краев. Но каждый взгляд, каждый поцелуй убеждал его в обратном, все новые радости открывались ему, и он щедро делился ими с Линусей, воздававшей ему сполна.

* * *

— О чем задумался? — спросила Линуся, целуя его в покрытый испариной лоб.