Черная сотня. Происхождение русского фашизма - [126]

VII

В XX веке правый национализм во Франции распространился от де Рояля До «Аксьон франсез» и далее — до фашистских партий. В Великобритании — от Черчилля до Освальда Мосли. Спектр русской правой столь же широк. Де Голль и Черчилль отличались от фашистов их стран не только тем, что не желали жить под оккупацией и подчиняться иностранному агрессору, вознамерившемуся покорить их страны. Они приняли демократические правила игры, а позднее, не теряя веры в исключительные достоинства своих стран, пошли на деколонизацию и стали вместе с соседями устраивать новый демократический порядок в Европе. Они терпимо относились к своим противникам внутри страны. Когда во время войны в Алжире де Голлю предложили арестовать Сартра (тот призывал французских солдат к дезертирству), он с порога отклонил предложение, заявив: «Сартр — тоже часть Франции». Столетием раньше Бисмарк, твердокаменный автократ, принял парламентаризм, хотя и испытывал при этом сильное внутреннее сопротивление. Готова ли к такому поведению русская правая? Конечно, некоторые правые и без того призывают к покаянию и терпимости, и им нечему учиться у западных демократов. Однако настоящая книга в основном о тех, кто еще не дорос до этого, а может быть, не дорастет никогда. Когда-то европейская правая также отвергала идею свободы и к современной демократии пришла лишь постепенно. «Дойч-национален» и «Аксьон франсез» были ярыми противниками демократии. В 90-е годы прошлого века интеллектуалы Западной Европы были настроены антилиберально. Главными врагами были капитализм, парламентская демократия, либеральное буржуазное общество и его культура. Это был бунт против разума и позитивизма; иррационализм, насилие, кровь и почва, расизм и различные volkisch доктрины стали завоевывать умы. Все это сыграло на подготовку двух мировых войн. Россия не восприняла этой интеллектуальной моды, лишь «Вехи» выступили против материализма, — но не против демократии. Однако русское общество никогда не принимало либерализма: российской реакцией на радикализм стала «черная сотня», которую породили революционные события 1905 года; она была и антилиберальной, и антикапиталистической. «Черная сотня», как и «Аксьон франсез», стояла на полпути к фашизму — со своим популизмом, антикапиталистическими настроениями, ксенофобией, агрессивным национализмом и еще неразработанным (или, если так можно выразиться, «ненаучным») расизмом[484]. К тому же «черная сотня» была тесно связана со столпами старого режима — монархией и церковью. Ей было трудно приспособиться к современному, постоянно меняющемуся миру. Она не смогла выделить из своей среды лидера и создать хорошо организованную централизованную партию. Черносотенная пропаганда потерпела поражение среди большей части населения.

В других странах Европы также возникли полуфашистские движения вроде бельгийских «рексистов» и румынской «Железной гвардии», в которых отчетливо проявился религиозный элемент[485]. В каждом случае были свои причины для возникновения подобных гибридов. За девяносто лет своего существования русская правая никуда не продвинулась. Она не пришла к демократии и не стала полностью фашистской. Но кое-какие перемены все же произошли: панславизм прошлого века в современном мире утратил свое значение и сменился русофильством. Некоторые московские интеллигенты многое заимствуют у неофашистской Nouvelle Droite. Подаются под новым соусом геополитика и евразийство, теория «жидомасонского заговора», переиначенная под «мондиализм», германская метафизическая философия, приправленная неоязычеством, но маловероятно, что они станут чем-то большим, нежели салонными играми горстки интеллигентов. Итак, русская правая не ушла далеко от «черной сотни», и тому есть исторические причины. Пока коммунизм был у власти и существовал Советский Союз, открытая проповедь расизма была невозможна. Даже во времена сталинизма она не совмещалась с марксизмом-ленинизмом. С точки зрения антикоммунизма это было бы самоубийством, ибо белые в конечном счете стояли за единую и неделимую Россию. Но вот коммунизм обанкротился, Советский Союз развалился, и возник политический вакуум. Не верится, однако, что его заполнят идеи русского фашистского движения. Советские руководители ограждали народ от избыточной информации о нацизме и итальянском фашизме: за полвека на эти темы было опубликовано всего несколько не очень внятных книг, а многие аспекты фашизма запрещено было даже упоминать. Но и самый неосведомленный русский знает, что Гитлер был плохим человеком, что нацисты считали русских (не только коммунистов) недочеловеками, убивали их миллионами и нанесли стране колоссальный ущерб. Все это укоренилось в народной памяти слишком глубоко, чтобы ныне можно было допустить возрождение нацизма. Самое большее, на что можно решиться (и это делается), — протащить национал-социализм через заднюю дверь, избегая всяких упоминаний о Гитлере, Муссолини и истории фашизма.

Есть еще один фактор, затрудняющий проповедь чистокровного фашизма в сегодняшней России, и это, парадоксальным образом, — его сходство со сталинизмом. Русские ультраправые стоят за авторитарный режим, но культ личности, типа гитлеровского или сталинского, не может сегодня пропагандироваться в России — разве что среди самых отсталых слоев общества. То же самое, mutatis mutandis