Черная скрипка - [9]

Молодой человек сел, и пока Эразм наливал ему рюмку водки, его вдруг осенило, что старик-мастер счел, что настал момент открыть ему тайну черной скрипки.

II

24

По странной душевной наклонности, граничившей порою с безумием, я посвятил всего себя одной цели, и цель эта была — претворить музыку в жизнь. Я хотел, чтобы обо мне говорили: «Эразм, величайший скрипичный мастер всех времен». Я знал, что во мне есть толика гениальности.

Когда начиналась эта история, я был совсем еще юн. Жил я далеко от Венеции, в городе, который называется Кремона и который является тем местом, где впервые начали изготавливать скрипки. Именно там в начале шестнадцатого века и появилась скрипка. И там я научился искусству скрипичного мастера.

Мне было предназначено учиться на скрипичного мастера, но я мечтал о большем. О стократ более значительном, великом. Я хотел создать самую прекрасную скрипку на свете, идеальную скрипку, обладающую столь совершенным звучанием, что любой играющий на ней обращался бы ее звуками к небесам и говорил с Богом.

25

С детства я любил музыку и служил ей. И, служа музыке, я хотел служить Богу. Вовсе не из тщеславия, а убежденный, что я наделен неординарным талантом и небывалой волей, а также тем настроем души, который делает некоторых людей гениями или безумцами, что, как известно, в сущности, одно и то же.

Всю жизнь я посвятил одному — совершенствованию в своем искусстве. Я вставал по утрам, ел, пил, прогуливался, спал, — но все это я делал ради музыки. Небывалой музыки, которую я хотел заключить в мои скрипки.

Эта совершенная музыка, по сути дела, человеческий голос. Голос женщины. Женщины, которую я знал лучше, чем себя самого. Голос, который я знал лучше, чем собственный. Однако голос этот, к величайшему моему сожалению, я слышал только во сне.

26

Я знаю лишь один инструмент, звучание которого сродни человеческому голосу. Это скрипка. С того самого момента, когда я впервые ощутил вибрацию, которую порождает соприкосновение смычка с четырьмя струнами скрипки, моя страстная любовь к этому инструменту ни на йоту не уменьшилась. Скрипка — это голос.

Как-то отец исполнил при мне пиесу, взволновавшую меня до глубины души.

— Вот именно такое я и хотел бы делать, — сказал я ему, как только он отложил смычок.

— Ты хочешь стать скрипачом?

— Не только. Я хотел бы создавать скрипки, которые обращаются к человеческому сердцу. А еще — сделать самую прекрасную скрипку на свете.

Он как-то строго смотрел на меня, правда, строгость эта смягчена была интересом, который вызвали у него мои слова.

— Ты и впрямь хотел бы заниматься этим ремеслом?

— Да, — решительно ответил я.

— Что ж, прекрасно. Завтра пойдем поглядим, есть ли у тебя к нему способности.

На другой день он привел меня в мастерскую Франческо Страдивари, отец которого, прославленный Антонио Страдивари, недавно умер.

27

Франческо Страдивари был человеком другого времени. Обладая большими познаниями, он, однако, не был одарен гениальностью своего знаменитого родителя. Когда он принимал меня в ученики, семейное их дело клонилось к упадку. Самому же Франческо оставалось жить чуть более года. Золотой век кремонских скрипичных мастерских подходил к концу.

Франческо был немногословен. Свои радости и горести он выражал музыкой. Играл он много и подолгу, сложив заботы по изготовлению скрипок на подмастерьев. Правда, подписывал он инструменты своим именем, а иногда, когда дело касалось исполнения заказа какой-нибудь высокопоставленной особы, так даже отцовским именем.

Великие мира сего уже с давних пор стремились быть обладателями «Страдивари», сколь бы ни была высока цена. К придворному оркестру, если в нем не было инструментов мэтра Антонио, относились чаще всего с пренебрежением, и знаменитые солисты просто-напросто отказывались играть в нем. Так что короли, князья и герцоги, как истые меценаты, готовы были платить огромные деньги, лишь бы приобрести для своей капеллы одну или несколько скрипок, сделанных великим Страдивари.

Как-то шведский король прислал своего капельмейстера приобрести небольшой альт для своего сына. Посланец уточнил, что, само собой разумеется, король желает иметь только «Страдивари». Однако все инструменты мастера Антонио были давно уже проданы. Но Франческо решил проблему, отдав королевскому посланцу за очень неплохую цену инструмент, который он только что закончил. Табличка на альте гласила:

Franciscus Stradivarius Cremonencis

Filius Antonii facebiat Anno 1742[7]

Через два месяца посланец шведского короля приехал снова.

— Его величество король Швеции в бешенстве, — объявил он. — Купленный им альт оказался не настоящим «Страдивари».

После чего он достал набитый золотом кошелек и бросил на стол.

— Полагаю, этого вам хватит?

Не промолвив ни слова, Франческо взял альт и с грустью оглядел его.

Посланец с тревогой смотрел на мастера, который, похоже, был в ярости.

— Ах, не настоящий «Страдивари»! — пробормотал Франческо сквозь зубы. — Ну что ж, вы получите у меня настоящего «Страдивари»!

Он стремительно направился в мастерскую и заперся в ней. Слышно было, как он что-то там делает. Но вот после довольно долгого отсутствия он вышел, держа в руках инструмент, почти в точности похожий на тот, который ему возвратили. Но на табличке этого альта было написано: