Черная речка. До и после - К истории дуэли Пушкина - [10]
Это письмо первое, в котором упоминаются непосредственно хлопоты, связанные с усыновлением Дантеса Геккереном. Метрическое свидетельство, о котором идёт речь в письме, нам неизвестно, но в позднейших бумагах, в частности, в документах военно-судного дела, Дантес значится по-русски как «Барон Георг Карл Де-Геккерен», что соответствует французскому Жорж Шарль, т.е. той именно последовательности имён, которая обозначена в метрическом свидетельстве, обнаруженном Дантесом.
III
Paulofski, le 20 Juin 1835
Mon cher ami, combien je suis heureux; je reçois à la minute une lettre de ma soeur qui m'annonce votre arrivée à Baden Baden et, ce qui est beaucoup plus intéressant pour moi, c'est que vous vous trouvez en parfaite santé. Mon pauvre vieux père est dans l'enchantement. Aussi écrit-il qu'il est impossible de porter plus d'affection que vous m'en portez, que mon portrait ne vous quitte pas un instant; merci, mille fois merci mon cher, et le seul désir qui [ne] me quitte jamais, c'est que vous n'ayez jamais lieu de vous repentir de vos bontés et des sacrifices que vous vous imposez pour moi; et j'espère faire une carrière assez brillante pour pouvoir flatter votre amour propre, persuadé que cela sera pour vous la plus grande récompense que votre cœur désire.
Vous ne pouvez vous imaginer, mon très cher, quelle fête l'on se fait à Soulz de vous voir. L'idée pour eux que vous y passerez quelques jours fait leur bonheur et dans ce moment toutes les têtes sont en fermentation pour savoir comment l'on vous fera passer le temps le plus agréablement possible! Mais rassurez-vous, par bonheur ils m'ont demandé conseil, de sorte que les plaisirs ne seront pas étouffants mais ils seront calmes comme vous les aimez et j'espère que vous [vous] rappellerez avec plaisir de votre séjour au milieu de ma famille qui vous regarde comme son chef.
Moi, depuis 3 semaines, je mène la vie la plus agitée de la terre: exercice sur exercice, grande manœuvre sur grande manœuvre, et avec tout ceci un temps affreux, jamais deux jours de suite le même temps, tantôt une chaleur à étouffer, et d'autres fois tellement froid que l'on ne sait où se mettre. Le 16 Juin nous avons eu une grande parade devant le Prince des Pays-Bas et au milieu de la cérémonie une pluie affreuse. Moi j'ai eu, pour mon compte, tout ce que j'avais de plus neuf dans un état déplorable; on ne pouvait deviner de quelle couleur était mon uniforme tellement il était couvert d'eau et de boue; c'est un plaisir qui coûtera bon à Sa Majesté car toute la garde avait été habillée à neuf pour ce jour. Nous devons quitter le camp dans quelques jours pour aller à Peterhoff pour le 1er Juillet où l'on dit que la fête sera plus brillante que jamais.
Mon cher ami, vous avez toujours des inquiétudes sur mon bien-être qui sont mal fondées; vous m'avez donné avant de partir de quoi me tirer honorablement et commodément d'affaire, surtout quand nous serons de retour en ville. Au camp il est vrai que je suis un peu serré, mais c'est seulement pour quelques mois, mais une fois rentré en ville je serai parfaitement à mon aise, et si je devais avoir un déficit dans ma caisse pendant les manœuvres (ce que je ne pense pas) soyez persuadé que je vous avertirai tout de suite de sorte que votre bon cœur peut être tranquille; si je ne demande rien, c'est que je n'ai besoin de rien.
J'ai [n'] vu Bray depuis mon départ qu'une seule fois. Il est malheureux comme les pierres car Madame Iermoloff a été habiter Pergolo de sorte qu'il est obligé de faire très souvent 30 verstes, ce qui doit l'ennuyer furieusement. Quant à notre ami Jean-Vert, c'est la perle des diplomates, continuellement sur la route de Peterhoff, ne me parlant que de la manière gracieuse dont le traite le Prince et disant que Son Altesse lui donnait tellement à travailler qu'il ne savait plus où donner de la tête; le fait est que dès qu'il entend venir quelqu'un chez lui, il se précipite à la table et fait semblant d'écrire et il a toujours à l'entour de lui une quantité immense de papiers et de cartons. Aussi il me fait l'effet de jouer avec sa place, comme un enfant de 8 ans joue avec des soldats de plomb.
Voilà ce qu'il dit, mais ce qu'il fait ne ressemble nullement à un homme qui travaille beaucoup. Car il ne fait que promener tous les vieux officiers qui ne me font pas l'effet d'être excessivement amusants, et puis la demoiselle d'honneur qui est plus grande que Madame Paskof et qui est loin d'être aussi belle qu'elle, ainsi que madame Constant qui ressemble comme deux gouttes d'eau à la comtesse Salakoup.
Je suis logé d'une manière affreuse, j'ai trois paysans et deux femmes qui couchent dans la même chambre que moi, et il y fait une puanteur à ne pas y tenir; aussi je suis bien aise au dit que le 10 Juillet nous devons retourner au Village Neuf.
Mon cher ami, je vous demande bien pardon de vous écrire une lettre aussi insipide et si nulle d'intérêt, mais moi-même je suis tout à fait hébété de l'existence que je mène depuis quelque temps, à peine est-ce que j'ai eu un endroit pour pouvoir vous écrire ces quelques mots.
«Пуговица Пушкина» — литературно-документальная реконструкция событий, приведших А. С. Пушкина к трагической дуэли. Книга написана итальянским профессором русского языка и литературы Сереной Витале на основе исследования архивных источников, в том числе и новых документов из личных архивов наследников Геккерена-Дантеса.
Все, кто знал Наталью Гончарову, сходились в одном: она была изумительной красавицей. Свет ревниво следил за ее успехами, пристально всматривался в ее поступки. Сплетники злословили по поводу ее отношений с Дантесом, приписывали ей равнодушие и прозвали «кружевной душой». Даже влюбленный в нее Дантес отказывал ей в уме. Многие считали ее виновницей гибели Пушкина. Сам же он называл Натали не только своей Мадонной, но также «женкой» и «бой-бабой». Она воспитала семерых собственных и троих приемных детей.Жизнь Натальи Николаевны, в 18 лет ставшей женой первого поэта России, а в 24 года оставшейся вдовой, по сей день вызывает споры, рождает мифы и разноречивые толки.
Эта книга-сенсация – взгляд на судьбу русского гения известной итальянской пушкинистки, исследовательницы и знатока русской литературы Серены Витале. Написанная на основе документальных источников, а главное, писем Жоржа Дантеса его приемному отцу, которые впервые были предоставлены автору из семейного архива Геккернов, она выстраивает цепь событий, приведших Пушкина к трагической дуэли. Витале рассказывает о том, что друзьям Пушкина вскоре после дуэли стала известна вызвавшая ее истинная причина, но они договорились держать ее в тайне…
Книга повествует о «мастерах пушечного дела», которые вместе с прославленным конструктором В. Г. Грабиным сломали вековые устои артиллерийского производства и в сложнейших условиях Великой Отечественной войны наладили массовый выпуск первоклассных полевых, танковых и противотанковых орудий. Автор летописи более 45 лет работал и дружил с генералом В. Г. Грабиным, был свидетелем его творческих поисков, участвовал в создании оружия Победы на оборонных заводах города Горького и в Центральном артиллерийском КБ подмосковного Калининграда (ныне город Королев). Книга рассчитана на массового читателя. Издательство «Патриот», а также дети и внуки автора книги А. П. Худякова выражают глубокую признательность за активное участие и финансовую помощь в издании книги главе города Королева А. Ф. Морозенко, городскому комитету по культуре, генеральному директору ОАО «Газком» Н. Н. Севастьянову, президенту фонда социальной защиты «Королевские ветераны» А. В. Богданову и генеральному директору ГНПЦ «Звезда-Стрела» С. П. Яковлеву. © А. П. Худяков, 1999 © А. А. Митрофанов (переплет), 1999 © Издательство Патриот, 1999.
Скрижали Завета сообщают о многом. Не сообщают о том, что Исайя Берлин в Фонтанном дому имел беседу с Анной Андреевной. Также не сообщают: Сэлинджер был аутистом. Нам бы так – «прочь этот мир». И башмаком о трибуну Никита Сергеевич стукал не напрасно – ведь душа болит. Вот и дошли до главного – болит душа. Болеет, следовательно, вырастает душа. Не сказать метастазами, но через Еврейское слово, сказанное Найманом, питерским евреем, московским выкрестом, космополитом, чем не Скрижали этого времени. Иных не написано.
"Тихо и мирно протекала послевоенная жизнь в далеком от столичных и промышленных центров провинциальном городке. Бийску в 1953-м исполнилось 244 года и будущее его, казалось, предопределено второстепенной ролью подобных ему сибирских поселений. Но именно этот год, известный в истории как год смерти великого вождя, стал для города переломным в его судьбе. 13 июня 1953 года ЦК КПСС и Совет Министров СССР приняли решение о создании в системе министерства строительства металлургических и химических предприятий строительно-монтажного треста № 122 и возложили на него строительство предприятий военно-промышленного комплекса.
В период войны в создавшихся условиях всеобщей разрухи шла каждодневная борьба хрупких женщин за жизнь детей — будущего страны. В книге приведены воспоминания матери трех малолетних детей, сумевшей вывести их из подверженного бомбардировкам города Фролово в тыл и через многие трудности довести до послевоенного благополучного времени. Пусть рассказ об этих подлинных событиях будет своего рода данью памяти об аналогичном неимоверно тяжком труде множества безвестных матерей.
Мемуары Владимира Федоровича Романова представляют собой счастливый пример воспоминаний деятеля из «второго эшелона» государственной элиты Российской империи рубежа XIX–XX вв. Воздерживаясь от пафоса и полемичности, свойственных воспоминаниям крупных государственных деятелей (С. Ю. Витте, В. Н. Коковцова, П. Н. Милюкова и др.), автор подробно, объективно и не без литературного таланта описывает события, современником и очевидцем которых он был на протяжении почти полувека, с 1874 по 1920 г., во время учебы в гимназии и университете в Киеве, службы в центральных учреждениях Министерства внутренних дел, ведомств путей сообщения и землеустройства в Петербурге, работы в Красном Кресте в Первую мировую войну, пребывания на Украине во время Гражданской войны до отъезда в эмиграцию.
Для фронтисписа использован дружеский шарж художника В. Корячкина. Автор выражает благодарность И. Н. Янушевской, без помощи которой не было бы этой книги.