Чёрная радуга - [57]

Каждый раз, когда Вадим вспоминал ту ночь, по его спине пробегали мурашки. И каждый раз, когда ему становилось не по себе, и страх вновь начинал опасную игру с его разумом, он, как и тогда, говорил себе: «На самом деле ты очень сильный!» И каждый раз он мысленно распахивал дверь в ту комнату, чтобы вновь пережить тот ужас…

И он видел…

Несмотря на то, что воздух в комнате был недвижим, словно лунное желе, силуэт морока колыхался из стороны в сторону. Его темные руки — или точнее будет назвать их лапами! — уже обхватили Клауса за плечи. Мальчик не двигался, и казалось, он спит. При этом его тело уже не стояло на полу, а поднялось слегка в воздух и качалось в невесомости.

Вадим быстро схватил фонарь, стоявший в самом углу, недалеко от входа, и подошел к ночному духу. Направив свет на морока, мальчик прошипел:

— Прочь от него, тварь!

Все это Вадим делал как по наитию. Он словно бы отпустил свой хрупкий хрустальный кораблик жизни в свободное плавание, и даже не смотрел на него. Он шел на риск, почти что попрощавшись с жизнью. Именно так — отпустив от себя все самое дорогое — можно потом почувствовать радость возвращения, радость нового обретения. И в глазах горел лихорадочный огонь, руки налились сталью, голос не дрожал, разве что кровь мощными толчками пронзала все тело, подобно разогнавшемуся до невероятной скорости локомотиву.

— … тварь!

Черное облако отпрянуло. Морок ослабил хватку, и тело Клауса рухнуло на пол.

— Прочь! — повторил Вадим, размахивая фонарем.

Сгусток мрака сначала отскакивал в один угол, затем менял свое убежище, но Вадим не сдавался. Ускользая от мальчика, морок несколько раз настойчиво приближался к телу Клауса, лежащему на полу. Но Вадим не отходил от друга. Он встал прямо над ним, переступив одной ногой через тело, чтобы посланник Козме не смог унести этого человека с собой.

В этот момент, когда все чувства Вадима были напряжены до предела, когда настал, пожалуй, момент истинной проверки его силы, он вдруг… открыл для себя новый мир. Нет, конечно, раньше он ощущал запахи получше многих в Барндоме, мог различать те или иные травы или цветы, мог улавливать далекие запахи, едва долетающие до его носа. Но сейчас оказалось, что все эти откровения были лишь отдаленными видениями его реальных возможностей.

Стоя с горящим фонарем в правой руке, он вдруг ощутил себя в большом мешке, за мягкими стенками которого колышутся тысячи, миллионы змей. Это видение его уже настигало, правда теперь оно было столь реально, столь натуралистично, что когда стенки стали надвигаться на него, Вадим закричал:

— Прочь! Вон!

Склизкие тела невидимых монстров, скрытых за последней тончайшей преградой, становились все ближе. Отчего то они не могли прорвать эту грань. Или возможно она и не являлась преградой, а была лишь чревом огромного мрака, единого, всепоглощающего, пришедшего за ним. И рука с фонарем тяжелела, и глаза закрывались, не желая видеть своей смерти. Но ноги чувствовали, что рядом с ним беззащитное тело друга. И Вадим вновь и вновь поднимал фонарь и мрак раз за разом отступал все дальше. И, наконец, решившись на отчаянный шаг, он ударил горящим фонарем в преграду перед собой и порвал ее, выпуская скрытых по ту сторону монстров. Теперь он будет с миром один на один!

И в этот момент мальчик ощутил свою истинную силу. Запахи — тысячи запахов! — ворвались в его сознание, один за другим, все вместе, смешанные, уничтожающие один другой, нейтрализующие все прежние и вновь наполняя его! Вдохнув воздух, Вадим вдруг ощутил такой огромный вакуум внутри себя, что, казалось, весь воздух мира, все его ароматы и благоухания, одним махом рванули в образовавшуюся полость. И закрыв глаза, Вадим смог увидеть новый мир, который прежде не знал. Теперь он увидел мир запахов, не зависящий от наличия света, от хода времени, от системы координат всем известного мира людей. Это был совершенно новый мир! И Вадим почувствовал, что он только что прозрел.

И в этом новом измерении, перейдя на эту грань мира Сианук, мальчик увидел происходящее в ином свете. Многочисленные запахи окружающего мира, взвихренные полетом морока по кругу, закрутились в пеструю спираль, заполонившую весь окружающий мир. Темная клякса самого морока была многорука, и своими лапами, подобно пауку, он вытягивал разноцветные нити из тела лежащего на полу Клауса. Маленькие красные глазки существа неотрывно следили за действиями последнего соперника, способного оказать сопротивление. Вадим понял, что прежде ничем не помогал другу, а лишь несколько усложнял работу мрачной твари. Она продолжала выкрадывать душу мальчика, совершая свой полет в пространстве. Увидев происходящее в этой грани, Вадим схватил одно щупальце морока, другое, третье… При этом мальчик понимал, что в реальном мире людей он продолжает держать в руке фонарь. Лишь здесь, в мире запахов, он был многорук и всесилен. Он разрывал одну щупальцу, сотканную из мрака, за другой. Морок жалобно запищал, чувствуя, как разрушается его хрупкая связь с телом мальчика.

— Прочь! — зашипел Вадим. — Прочччччь!

Руки мальчика уже потянулись к черному пятну призрачного существа, готовясь его самого разорвать на части. Но морок отпрянул, провалившись одним боком в радугу ночных ароматов, кружащихся теперь уже по смолкающей инерции. И последним усилием Вадим отбросил от себя пространство этой грани настолько сильно, что морок вылетел прочь из радужной центрифуги, создав черную зияющую дыру, в которую устремились и запахи окружающего мира, словно втягиваемые невидимым ртом.