Чёрная Пешка - [53]

— Слушаю и повинуюсь, о повелитель демонов! — рявкнул Лев, быстро набирая названия блюд. Заслонка с шорохом отползла, и Абалкин извлек из озаренного багровой подсветкой чрева окна доставки три алюминиевых подноса с тарелками и стаканами, один за другим.

— А ну-ка, экзамен. — потребовал Луччатти. — Что едим?

Всеслав пожал плечами и по очереди стал пробовать пищу из своих тарелок:

— Первое, конечно вермишелевый суп с курятиной, это ясно. Второе — каша с котлетой. В двадцатом веке кашу называли перловой, а котлета… Говядина плюс свинина, нет? Ну, салат простой: капуста, зеленый лук, специи. Самое сложное — напиток… Ага, компот из сушеных фруктов и ягод: слива, яблоки и, зачем-то малина.

— Все точно, армейское меню. Да у вас там, в пятом отделе, асы! — восхитился Марко, а Абалкин подтвердил кивком. — Тогда — приятного аппетита!

Лунин быстро покончил с ужином.

— Ну, как? — осведомился Марко.

— Более чем. — лаконично ответил Всеслав.

В столовой оставались только Абалкин, Луччатти и Лунин. Посуду отправили в утилизатор. Оживился дремавший в углу киберуборщик.

— По домам! — скомандовал Марко.

Обратный путь пришлось проделать бегом, поскольку начиналась метель.

На столе в их комнате уже лежали квадратики голубоватой бумаги.

— Расписание на завтра. Вот твое. — вздохнул Абалкин. — Ознакомься.

На листке значилось:

«Комплекс «Саракш»

Процедуры кондиционной подготовки Всеслава Глебовича Лунина,

12 января 2158 года:

6.00 — подъем;

7.00 — завтрак;

8.00 — 12.00 — медицинское кондиционирование;

13.00 — обед;

14.00 — 17.00 — лингвистическая адаптация;

17.00 — полдник;

17.30 — 19.00 — информационная подготовка;

19.30 — ужин;

22.00 — 6.00 — сон».

— О, стандарт. — Луччатти заглянул через плечо Всеслава. — С этого начинается. Чуть позже добавят тренировки на полигоне, имперсонификацию и прочее. Ты когда-нибудь проходил процедуры?

— С октября сорок восьмого по февраль пятьдесят первого. — ответил Лунин, с одобрением разглядывая снятые сапоги, — Институт экспериментальной истории тогда развернул на полигоне «Кентавр» — это Северный Сахалин — две площадки. Я начал было подготовку для Гиганды, да программу прикрыли. Пришлось перейти на поздний феодализм, планета Аврора.

— Солидно! У нас с Ревушкой такого опыта нет, мы — впервые. Теперь понятно, почему мы тут уже месяц, а тебя только сейчас направили. Ты внедрялся?

— Пока не приходилось.

— Собираешься?

— Хорошо бы попробовать. Если разрешат.

— Не знаю уж отчего, но у меня ощущение, что разрешат. — задумчиво сказал Марко, — Совершенно внезапно, причем буквально считанные дни назад, на начальство накатил странный приступ либерализма в прослойку с благодушием. У Льва были какие-то там проблемы с психологами, а затем внезапно шефы решили ускоренно-усиленно поработать над психопластикой и допустить его к практике…

— Либерализм — это хорошо. — заметил Всеслав, — Великолепная работа — я про обувь.

— Да, реквизит-техники стараются в поте лица… Как считаешь, какие трудности у тебя будут?

— Языки. — без колебаний ответил Всеслав.

— Это как раз не сложно. — пробурчал Абалкин, — У лингвистов тут какие-то особо мощные кристаллы. Разговорный хонтийский мы одолели в два сеанса. А у тебя, Кот, какие предпочтения?

— Кот! — заорал в восхищении Луччатти, — Ну да, Кот — прямо в точку, молодец, Ревушка. Похоже. Властию, данною нам в пределах сей казармы нарекаем тебя, Всеслав Лунин, отныне и присно и во веки веков Котом! А-а-аминь!

— Кот? — Всеслав размышлял, барабаня пальцами по столу, — А что… Мне нравится… Пусть будет так. Мяу. А предпочел бы я, в первую очередь, диалекты эм-до и хо. Желательно в литературном варианте. Ну и базовый язык Отчизны.

Абалкин присвистнул и покачал головой. Луччатти посерьезнел:

— Вон куда нацеливаешься! Брось, для островитян мы еще не созрели. Рудольф зарубит подобные посягательства на корню. Ты что, не знаешь, чем заканчивались все попытки проникновения в Империю? Сикорски потерял кучу шпионов-аборигенов, ни один не дошел даже до Архипелагов. А ведь туземцам все карты в руки: на Саракше родились, там и жили. Кому, как не им знать обстановку.

— Мне кажется, Циркуль, — сказал Всеслав, — здесь была изначально допущена крупная ошибка. Как все происходило? Сикорски брал опытнейшего туземного разведчика. Сверхпрофессиональнейшего и наиталантливейшего супермена. Из него архитщательно лепили образ островитянина и забрасывали на Архипелаги. Но каким бы даровитым имперсонификатором тот ни был, полностью перевоплотиться необычайно трудно. Ведь всех тонкостей жизни на островах мы все равно не понимаем. Материковая прослойка всегда просвечивает, опознать ее опытному имперскому контрразведчику ничего не стоит. Так что возможностей для разоблачения — уйма. А что будет делать островная контрразведка при провале вражеского агента? Перевербовывать? Да на кой черт — у островитян своих соглядатаев на Материке полным-полно. Значит — уничтожить на корню, что и происходит. Не так следует делать. Не так.

— А как? — полюбопытствовал развалившийся на постели Абалкин.

— Н-ну, примерно следующим образом. Островитяне же берут пленных. Вот в их числе и следует подсунуть разведчика и сделать так, чтобы им заинтересовались, а не повесили на ближайшем дереве и не сунули рабом в радиоактивную шахту. Агент должен быть не туземцем, а землянином и обладать букетом таких качеств, которые имперцам покажутся привлекательными. Конечно, его будут обращать в свою веру и жестко проверять на лояльность. Но при этом всегда будут помнить, что он чужак, и так или иначе спишут все возможные проколы на его иноземное происхождение. Сути же проколов просто не поймут, поскольку просвечивать будет инопланетная составляющая, а у имперцев на корню отсутствует любое представление о существовании иных планет. А?