Черная пасха - [12]

— Да, законы природы нельзя запатентовать, — согласился Бейнс — И мы уже знаем, что такое открытие нельзя вечно хранить в тайне. Но чтобы воспользоваться им наилучшим образом, нам нужно еще лет пять. Никто, кроме Штокхаузена, не подошел к нему вплотную и, скорее всего, не подойдет в ближайшее время. Мы сами наткнулись на него случайно; у нас нет ученых такого уровня, как Штокхаузен.

— Понимаю. Пожалуй… ваш проект имеет и привлекательную сторону. Я думаю, вполне можно будет убедить отца Доменико, что именно это и есть ваша единственная цель. Конечно, я много раз занимался подобной работой, не вызывая усиленный интерес в Монте Альбано, но, если показать монаху наши грандиозные приготовления и сложные действия он, возможно, поверит и уберется восвояси.

— Это было бы неплохо, — согласился Бэйнс. — Весь вопрос в том, сможете ли вы ввести его в заблуждение.

— Попробовать стоит, работа действительно будет сложной — и дорогой.

— Почему? — спросил Джек Гинзберг, он так резко выпрямился в своем резном флорентийском кресле, что даже скрипнула шелковая обивка. — Не говорите нам, будто его смерть затронет тысячи людей. Насколько мне известно, никто не подал бы за него ни одного голоса.

— Перестань, Джек.

— Нет, подождите, это разумный вопрос, — возразил Уэр. — У доктора Штокхаузена большая семья, которую я должен принять во внимание. Кроме того, как я уже говорил, его компания иногда была мне приятна — не настолько, чтобы отказаться от вашего заказа, но достаточно, чтобы повысить цену.

— Однако это не главное затруднение. Дело в том, что доктор Штокхаузен, как и многие современные физики-теоретики, человек набожный, — к тому же его грехи немногочисленны и малозначительны, они едва ли способны привлечь внимание преисподней. Я проверю эти сведения еще раз, но, во всяком случае, так было ровно шесть месяцев назад, и я бы удивился, если бы с тех пор что-нибудь изменилось. Он не принадлежит ни к какой формальной конгрегации, тем не менее трудно будет послать к нему демонов — и он еще, может быть, защищен от прямого нападения.

— Надежно?

— Все зависит от того, какие силы в этом участвуют. Может быть, вам подойдет целое сражение, которое уничтожит половину Дюссельдорфа? Бомбовый удар, пожалуй, обойдется дешевле.

— Нет, нет. Не должно быть никаких лабораторных катастроф: это может привлечь излишний интерес к его работам. Все дело вот в чем: если Штокхаузен знает то, что знаем мы, он мог бы произвести грандиозный взрыв с помощью, скажем, эквивалента доски и пары кусков мела. Нет ли другого способа?

— Люди есть люди, всегда есть другой способ. В данном случае придется его соблазнить. Я знаю, по крайней мере, одно эффективное средство. Но он может избежать падения. И даже если не избежит — что наиболее вероятно, — дело займет несколько месяцев. Впрочем, это будет не так уж плохо, потому что поможет ввести в заблуждение отца Доменико.

— И сколько это будет стоить? — спросил Джек Гинзберг.

— Ну, скажем, около восьми миллионов. На сей раз только чистый гонорар, поскольку особых дополнительных расходов, вероятно, не будет. А если и будут, я возьму их на себя.

— Очень любезно, — ехидно заметил Джек. Уэр не обратил внимания на его сарказм.

Бэйнс сделал вид, будто обдумывает поставленные условия, но он был вполне доволен. Убийство доктора Штокхаузена являлось лишь повторным испытанием и не имело такого важного значения, как смерть губернатора Рогана, но зато затрагивало совсем другую социальную сферу. «Консолидейтед Варфэр Сервис» получала вполне реальную выгоду, и Бэйнсу не пришлось придумывать какой-то мотив, который мог вызвать у Уэра дополнительные — и преждевременные — вопросы; и, наконец, возражения, выдвинутые Уэром, хотя отчасти и неожиданные, полностью соответствовали тому, что волшебник говорил прежде, его стилю, его характеру, несмотря на всю очевидную сложность этого человека.

Вот и хорошо, Бэйнс любил таких интеллектуалов и хотел бы иметь их побольше в своей организации. Они все отличались своего рода фанатизмом и в самый решающий момент предоставляли удобный случай управлять ими. Уэр пока еще не обнаружил свое слабое место, но обнаружит, обязательно обнаружит.

— Согласен, — сказал Бэйнс после не более чем двух секунд притворного колебания. — Однако я хочу наполнить вам, доктор Уэр, что одним из моих условий является пребывание здесь доктора Гесса. Я хочу, чтобы вы позволили ему наблюдать за вашими действиями.

— О, с удовольствием, — ответил Уэр с улыбкой, которая немного встревожила Бэйнса; она казалась фальшивой, даже приторной, хотя Уэр достаточно владел собой, чтобы при желании скрыть эту фальшь.

— Я уверен, ему понравится. Вы все можете наблюдать, если хотите. Я, пожалуй, приглашу даже отца Доменико.

8

На следующее утро доктор Гесс прибыл точно в назначенное время, чтобы осмотреть рабочую комнату и оборудование. Приветствовав его деловым кивком («Чепуха, какая чепуха!» — пронеслось в голове у Гесса) Уэр подвел его к тяжелым парчовым шторам своего кабинета, за которыми оказалась массивная окованная медью дверь, очевидно, из кипарисового дерева. Огромный дверной молоток был украшен изображением лица, напоминавшего трагическую маску, только глаза имели кошачьи зрачки.