Черная маска. Избранные рассказы о Раффлсе - [38]

II

– Банни, – обратился ко мне Раффлс, – мне ужасно жаль, старина, но тебе придётся уйти.

Прошло несколько недель с момента первого внезапного визита Жака Сайара, но было много других в разное время дня, в то время как Раффлс был вынужден как минимум однажды посетить её студию на соседней площади. Эти вторжения поначалу забавляли его и доставляли мне намного меньшее беспокойство, чем он предполагал. По его словам, у этой женщины были добрые намерения, в конце концов ей можно доверять, она способна сохранить его тайну. Однако для меня было очевидно, что Раффлс ей не доверял, и что его притворство в этом вопросе было преднамеренным, чтобы скрыть, насколько он находился в её власти. Иначе не было бы никакого смысла скрывать что-либо от единственного человека, который владел тайной его личности.

Но Раффлс считал, что стоит потратить время на то, чтобы держать Жака Сайара в заблуждении относительно его здоровья, в чём ему невольно помог доктор Теобальд, который действительно подтвердил, что я являюсь медбратом и, как и сам доктор, ничего не знаю о прошлом господина Матурина. «Так что тебе не о чём беспокоиться, Банни, – заверил Раффлс, – она думает, что ты ничего не знал тем вечером. Я же говорил тебе, что она не отличается умом в других сферах жизни. Но какая у неё сила воли!».

Я сказал Раффлсу, что он правильно поступил, что не впутал меня в это, но кажется, что мы пытаемся завязать мешок, из которого уже сбежала кошка. В ответ он признался, что с такой женщиной всегда нужно быть настороже. Вскоре после этого разговора Раффлс, выглядевший не лучшим образом, отступил на последнюю линию обороны, а именно на свою кровать. Я не сразу понял, к чему эти ухищрения, но позже убедился, что некоторый смысл в них, определённо, был, поскольку мне было сравнительно легко не впустить даже Жака Сайара в его спальню, ссылаясь на строгий запрет доктора Теобальда и, доверяя моему положению в доме, она отступала. И мы могли прожить ещё один день в мире и покое. Затем стали приходить письма от неё, доктор навещал Раффлса всё чаще и наконец последовало моё нежданное увольнение, которое требовало разъяснений.

– Уйти? – эхом отозвался я. – Куда?

– Это всё осёл Теобальд, – объяснил Раффлс. – Он настаивает.

– На том, чтобы я ушёл насовсем?

Он кивнул.

– И ты согласен с этим?

У меня не было слов, чтобы выразить всё моё унижение и отвращение, но ничто не могло сравниться с моим удивлением. Я предвидел почти все мыслимые последствия безумного поступка, который привёл к этим неприятностям, но добровольное разделение между мной и Раффлсом, конечно, никогда в них не входило. И я был уверен, что он не думал об этом до сегодняшнего визита нашего вздорного доктора. Раффлс выглядел раздражённым, когда он известил меня об этом, лёжа в своей постели, и я видел его сочувствие, когда он привстал с нахмуренным лицом.

– Я должен исполнить, что он говорит, – поведал Раффлс. – Он спасает меня от нашей знакомой и у меня есть обязательство перед ним. Могу сказать, что мы спорили о тебе последние полчаса, Банни. Бесполезно. Этот идиот невзлюбил тебя с первого взгляда. И он сказал, что не будет навещать меня, если я не выполню его условие.

– Значит, он собирается навещать тебя до твоей смерти, да?

– Всё идёт к тому, – сказал Раффлс, глядя на меня тяжёлым взглядом. – Во всяком случае, он очень пригодился мне в данной ситуации, а дальше я должен справиться сам. Ты даже не знаешь, что происходило в эти несколько недель, Банни. И мои принципы запрещают мне говорить об этом даже сейчас. Вот ты, например, сбежал бы с этой женщиной против своей воли или допустил, чтобы о твоём существовании узнал весь мир и полиция в частности? Вот главная проблема, которую мне пришлось решить, и в качестве временной меры я выбрал болезнь. Я и в самом деле болен. А сейчас что прикажешь мне делать? Я обязан был рассказать тебе обо всём, Банни, пусть даже это идёт вразрез с моими принципами. Она заберёт меня в «мир, где всегда светит солнце, и нам нечего будет бояться», и она «вернёт меня к жизни и любви!». Артистический темперамент вкупе с дьявольской силой воли – страшная смесь, Банни!

Раффлс разорвал письмо, из которого он прочитал эти пикантные строки, и откинулся на подушки с усталым видом настоящего инвалида, которого он, казалось, мог изобразить в любой момент. Но на этот раз он выглядел так, как будто ему и вправду стоило находиться в постели, и я использовал этот факт в качестве аргумента, чтобы отстоять своё место подле него вопреки желанию Теобальда. В городе бушевал тиф, эта осенняя зараза буквально висела в воздухе. Неужели он хочет, чтобы я покинул его именно тогда, когда он может подцепить серьёзную болезнь?

– Ты же знаешь, что я не хочу этого, мой дорогой друг, – устало сказал Раффлс, – но Теобальд настаивает, и я не могу бороться с ним сейчас. Не то чтобы мне действительно было важно, что происходит со мной сейчас, когда эта женщина знает, что я нахожусь в мире живых. Она расскажет об этом, я уверен, и в лучшем случае меня будет ожидать скандал и преследование – то, чего я так старательно избегал все эти годы. Теперь я хочу, чтобы ты нашёл какое-нибудь тихое место, а затем сообщил мне адрес, чтобы у меня был порт, когда разразится шторм.