Чёрная маркиза - [41]

Дидье низко опустил голову, а потом, помолчав с минуту, решительно и очень серьёзно проговорил:

— Господь добр. Он поймёт. А поймёт — значит, простит.

Грир возвёл глаза к потолку, но сказал только:

— Продолжай. Тайна?

Дидье мельком посмотрел на своё покрасневшее и вспухавшее на глазах плечо, в очередной раз пожелал синемундирному щенку с саблей немедля обосраться, — mon hostie de sandessein! — и послушно продолжал:

— Возле острова Сан-Карлос лежит испанский галеон, разбившийся больше века назад. До сих пор его никто не нашёл. Его трюмы нагружены индейским золотом. О том, где он затонул, не знает никто, кроме меня. Я поклялся молчать… одному человеку, и я молчал почти девять лет. Человек, которому я клялся, умер.

Грир тоже молчал, продолжая деловито класть стежок за стежком.

Так и не дождавшись ответа, Дидье брякнул, озадаченно глядя на его потемневшее лицо:

— Память пришьёшь, кэп. Моя бабушка всегда ругалась — нельзя зашивать на человеке, память пришьёшь.

Он хмыкнул — это и вправду было смешно, и тут же осёкся — капитан почему-то становился всё мрачнее и мрачнее. Как грозовая туча.

Грир аккуратно затянул последний узел, смочил чистую тряпицу в остатках рома и быстро провёл ею по свежему шву сверху донизу под сдавленное шипение Дидье.

— Всё. Только перевязать.

Он обтёр руки другой тряпицей и крепко взял Дидье за здоровое плечо, вновь остро глядя ему в глаза из-под сошедшихся к переносице бровей:

— Ну что?

— Tres bien, — пробормотал Дидье растерянно. — Скажи же, кэп… если я расскажу про это Жаклин, она согласится за меня выйти?

Грир отвёл взгляд. Боже правый, Боже карающий, Боже милосердный…

Этот чёртов паршивец перевернул ему всю душу и сам не заметил этого.

— Почему ты не рассказал всего этого Тиш и остальным?

— Я обещал молчать, — просто объяснил Дидье. — И даже после смерти этого человека… я чувствовал, что надо молчать. Не знаю, почему.

Грир сдерживался изо всех сил.

— Что из сказанного тобой знает губернатор?

— Всё, кроме настоящего названия острова, — легко отозвался Дидье. — Я же не дурак.

— Ты не дурак, да… — медленно произнёс Грир, а потом загремел, уже не в состоянии сдержаться: — Ты идиот! Полоумный идиот! Вон! — проревел он, швырнув в распахнувшуюся дверь камбуза пустую бутылку из-под рома, и дверь мгновенно захлопнулась. — А мне — мне! — ты сказал настоящее название этого сраного острова?!

Дидье молча кивнул.

— Почему?! — прорычал Грир.

Дверь вновь слегка приоткрылась, и на этот раз он швырнул в неё табуретом, на котором раньше сидел.

— Почему? — повторил он очень тихо, запуская пальцы в вихры Дидье и снова впиваясь взглядом в его широко раскрытые глаза.

В которых не было и тени испуга или смятения, а только упрямая решимость.

Дидье повёл здоровым плечом и уверенно сказал:

— А кому мне ещё рассказывать? Это же ты.

— Я… что?!..

Ещё несколько мгновений Грир вглядывался в его лицо, а потом опустил руку и поискал глазами табурет.

Аккуратно поставил его возле стола, сел и потёр ладонью лицо.

— Я добр и справедлив, как Господь Вседержитель, который всё поймёт и простит, так, что ли, Дидье Бланшар?! Заткнись! Я не желаю ничего больше слышать! — гаркнул он, увидев, как Дидье, улыбнувшись, раскрыл было рот. И продолжал ровным голосом: — Она согласится. Это же приданое вашей дочери. И когда мы поможем ей достать твой чёртов галеон, она наконец отвяжется от меня со своей чёртовой Ост-Индской. Хоть какая-то польза… — Он опять потёр лицо и свирепо глянул на продолжавшего неудержимо лыбиться треклятого шалопая. — Что смешного-то?! У тебя и вправду горячка, парень!

— Плевать, кэп, она согласится, я сейчас же женюсь, а вы с Мораном будете свидетелями на нашей свадьбе! — воскликнул Дидье Бланшар и наконец расхохотался.

* * *

Прежде чем опуститься на одно колено перед потерявшей дар речи Жаклин Делорм, Дидье как следует смыл с себя кровь и тюремную грязь в оборудованной близнецами душевой, с улыбкой слушая, как беснуется за перегородкой Грир, требуя, чтоб он немедля прекратил валять дурака и портить свеженаложенную повязку. Потом Дидье с наслаждением переоделся во всё чистое, рассеянно подумав о том, что одёжки Лукаса ему почти подходят, хоть это и не свадебный камзол. И ещё с беспокойством подумал, что Жаклин, наверное, мечтала вовсе не о такой свадьбе.

И уж точно не с ним.

Он тяжело вздохнул.

Поерошив ладонью влажные волосы. Дидье наконец вышел из-за перегородки и вздохнул ещё раз. В каюте топтались изумлённо хмурившаяся Жаклин, очень мрачный Грир, Моран, почему-то кусавший губы, и Марк с Лукасом, самовольно удравшим с вахты. Все они уставились на Дидье так, будто тот был диковинным африканским зверем орангутангом.

Цирк им тут бродячий, что ли?

Дидье умоляюще покосился на Грира, но капитан «Разящего» только злорадно ухмыльнулся. Ясно было, что тут от него помощи ждать не придётся, а придётся выглядеть полным и законченным идиотом, вот что.

Что ж, ладно.

— Morbleu! — буркнул Дидье себе под нос и, решительно подойдя к Жаклин, так же решительно опустился перед ней на одно колено, прикидывая, успеет ли отстраниться, если мадам Делорм вздумает собственным коленом сломать ему нос или выбить зубы. Ему вот на её месте наверняка захотелось бы это сделать.