Чёрная маркиза - [40]

Одной рукой Дидье кое-как сдёрнул с себя остатки рубахи и осторожно размотал окровавленное тряпье, прикрывавшее рану на плече. Поморщился и тут же невольно ухмыльнулся, наблюдая, как Моран с Марком, едва не сбивая друг друга с ног, поспешно вываливаются прочь из камбуза при слове «зашить». И весело крикнул им вслед:

— Рому принесите, ventrebleu! У Лукаса возьмите!

Лукас неохотно остался нести вахту на мостике, но Дидье точно знал, что ром у него в запасе всегда есть.

Жаклин тоже торопливо встала, сильно побледнев и, не глядя на Дидье, пробормотала:

— Ох, я вот тоже такого не могу, прости…

— Да я бы никогда не позволил тебе, ma petite, пачкать руки в моей крови, — горячо заверил её Дидье. — Давай, беги отсюда, я сам. Не левша небось.

— И что с того, что не левша? — проворчал Грир, беря бутылку, испуганно просунутую Марком в дверную щель. — Сам он, нашёлся умелец… Нитки, ножницы, корпия где?

Дидье заморгал и растерянно кивнул на боковой шкафчик, где стояла большая деревянная шкатулка. Ею, видимо, и пользовались для лечебных целей, а не для рукоделия, как подумал Грир. И действительно, едва он поднял крышку шкатулки, как оттуда резко запахло травами.

Дидье отвернулся.

На «Маркизе» всё ещё царила Маркиза.

Повсюду, повсюду…

И что по сравнению с этой болью была боль от раны, располосовавшей его плечо…

Он поднял глаза и наткнулся на внимательный спокойный взгляд Грира. Ничего не говоря, тот вытащил из шкатулки чистую тряпицу, корпию, моток ниток и ещё что-то — Дидье больше не стал туда смотреть, а со всем возможным ехидством осведомился, слыша, как в жестяную миску полился ром:

— Ты бывший доктор, что ли, кэп?

— Видел слишком много дурней, загнувшихся от лихорадки, — кратко ответствовал Грир, стряхивая с пальцев капли рома. — Ну вот, garson, теперь хоть ругайся, хоть ори, если невмоготу станет, но только не дёргайся.

— Tres bien, — хрипло согласился Дидье, опуская ресницы. — Орать не буду… хочу тебя спросить… посоветоваться… давно хочу… Vertudieu!

Судорожно втянув в себя воздух, он отчаянно заскрипел зубами и зажмурился, когда Грир щедро залил рану ромом прямо из бутылки.

Голова у него неудержимо пошла кругом, и он вынужден был вцепиться в край стола. Больше всего он боялся, что сейчас грохнется без памяти, как девчонка…

Тёплые твёрдые пальцы уверенно легли ему на шею, наклоняя голову к коленям.

— Вот так и посиди, — тихо сказал капитан. — И дыши глубоко. Я… постараюсь управиться побыстрее. Только не смотри сюда и просто говори, что хотел. Держи.

Он сунул Дидье бутылку, и тот, выпрямившись наконец и немного отдышавшись, отхлебнул из горлышка. Снова отдышался. И заговорил.

— Я рассказал губернатору, что знаю одну тайну… много лет… потому-то он и не… Palsambleu!.. — В ход пошла иголка, и на это в самом деле лучше было не смотреть. — И потому Каммингс меня не вздёрнул. Я сказал, что никто не покажет ему этого места, кроме меня. И я не соврал. Ну или почти… — Дидье искоса глянул на невозмутимое лицо Грира, который шил так сосредоточенно, что хотелось улыбнуться, хотя кожу жгло будто огнём. — Кэп, ты, видать, не доктором был, а белошвейкой.

— Болтай, болтай, ага, — Грир тоже усмехнулся углом рта.

Он сразу понял, что чертяка Дидье что-то наврал губернатору Каммингсу, иначе, появившись здесь, они нашли бы только его безжизненное тело, болтающееся на виселице. И Грир мрачно подумал, что, пощадив Дидье Бланшара, Каммингс в первую очередь пощадил самого себя. В его сраной резиденции не осталось бы не только ни одной живой души, но и камня на камне.

Дидье было необязательно знать об этом, как и о том, что всякий раз, аккуратно вонзая иглу в его измазанное кровью плечо, Грир ощущал это всей своей кожей.

— Продолжай, — ровным голосом поторопил он.

Лучше, наверное, объяснить всё сразу, — подумал Дидье.

— Я не хочу торговаться с Жаклин, но хочу, чтоб она вышла за меня замуж. А она просто так нипочём не согласится. Она считает меня никчемным пустомелей. Она что-то выдумала, чтобы все сочли её вдовой… и решила — пусть так и будет, но это же неправильно! Она сказала Ивонне, что её отец умер. Но я-то живой, palsambleu! — горячо выпалил Дидье, уже не обращая внимания на острые уколы иглы и на капли крови, щекотавшие кожу. — Эта тайна — мой козырь. Так получилось с губернатором. А Жаклин… она согласится за меня выйти, если я всё расскажу ей?

— Так, — задумчиво произнёс Грир, нахмурив брови, но не отрываясь от своего занятия — чёртова иголка стала скользкой от крови. Парень хотел отвлечься от боли и нёс всякий вздор, но, проклятье, он был так уверен в том, что говорит! — Сдаётся мне, garson, что у тебя уже лихорадка.

— Да нет же, vertudieu!

Дидье протестующе мотнул головой, облизнул губы и попытался начать сначала, но Грир спокойно прервал его:

— Первое. Ты хочешь жениться, чтобы остаться с ней?

Подумав, Дидье честно сказал:

— Я хочу жениться на Жаклин только ради Ивонны. Я должен узаконить свою дочь, пусть даже втайне. Не хочу лишать Жаклин свободы или… — Он чуть помедлил. — Или лишаться свободы сам.

— Ну-ну. А как же священные брачные клятвы, принесённые перед лицом Господа нашего? — Грир насмешливо вскинул бровь, на мгновение глянув Дидье прямо в глаза. — Ты ещё не произнёс их, а уже собираешься нарушить?