Чёрная мадонна - [4]

Кардинал, несомненно, желал услышать «нет», однако Теомунд не желал ставить под удар добрые отношения с любимым сыном католической церкви.

– Я не уверен, – ответил он.

– Да простит меня Господь за то, что я уповаю на то, что его нет на этом свете, – вздохнул кардинал Салати. – Могу я спросить вас, чем вызвана ваша неуверенность?

– Вы желаете слышать подробности, ваше преосвященство?

– Нет, не желаю, – отрезал кардинал. – Святой Престол оказался в гуще настоящего хаоса, когда агентство «Франс Пресс» опубликовало фотографию, на которой видно, как с Туринской плащаницы срезают несколько нитей. Как такое святотатство вообще могло случиться в помещении, где было полно священнослужителей и ученых?

– Росси очень хитер.

– Зачем ему понадобилось созывать пресс-конференцию?

– Мы скоро об этом узнаем.

– Позаботьтесь об этом, Теомунд, если хотите, чтобы мы и дальше помогали вашему бизнесу.

– Смею ли я спросить вас, кто именно не одобряет появления на свет клона – Папа или «Мафия Эмилиана»? – спросил Браун.

– Если этот смехотворный клон останется жив и будет хотя бы отдаленно похож на Иисуса, христианство окажется в глубоком кризисе.

– Я обязательно закончу то, что начал.

– Благодарю вас, – холодно ответил Салати и положил трубку.

Теомунд Браун улыбнулся и последовал примеру своего незримого собеседника на другом конце линии. Затем посмотрел на фотографию своего отца; одетый, как и положено белому человеку, в костюм, тот стоял на пыльной африканской дороге. Рядом с ним – Уквамби Ипумбуйя Тсилонго, в пиджаке поверх национального костюма. За их спинами виднелась вышка шахты Цумеба. Ее производственные мощности приносили не только миллиарды долларов в виде свинца, цинка, меди и германия, но и 247 видов прочих полезных ископаемых, включая редкоземельные металлы.

Шахта уходила в недра земли на глубину 1716 метров. Главной страстью Теомунда было найти второе такое место, как Цумеба. Это была мечта, а не необходимость. Коммерческое предприятие, занимающееся геологической разведкой, основанное его отцом, было самым преуспевающим в мире и соперничало по влиятельности с католической церковью. Если он поможет кардиналу Салати избавиться от клона, которого церковник так боится, то получит тайную финансовую поддержку Ватикана, что в свою очередь позволит его компании, «Алгонкин инкорпорейтид», существенно снизить налоговое бремя.

Браун залюбовался уникальной друзой идеальных кристаллов темно-голубого лазурита, лежавшей на его письменном столе. Жаль, конечно, что целибат[2] не столь популярен среди католических священнослужителей, как то утверждал Ватикан, однако подмоченная репутация церкви лично ему пошла только на пользу.

Теомунд выделял огромные суммы на поддержание важных церковных приходов. Ватикан и так уже немало задолжал ему, и это дело с клоном уравновесит их взаимные счеты.

Браун добавил громкости.

Росси вошел в конференц-зал. Его темные прямые волосы были аккуратно зачесаны назад, оставляя лоб открытым. Несмотря на утонченную, аристократическую внешность, в движениях ученого была заметна некая нервозность, как будто он стеснялся неподобающей столь торжественному случаю физической привлекательности. Пока он провожал свою сестру и невесту к отведенным им местам в первом ряду, видеокамера неотрывно следовала за ними. Всего девять месяцев назад Росси тихо, не привлекая к себе внимания окружающих, жил этажом ниже в апартаментах в том же доме, где находился и пентхаус Теомунда Брауна. Порой могло показаться, что он решил стать отшельником.

Затем три дня назад стало известно, над чем так упорно работал все это время Росси. Папарацци, ни от кого не прячась, колесили по всему свету, чтобы найти скандально известного ученого. Тем же самым, но тайно, занимались и доверенные люди Брауна. И вот теперь Росси сбросил с себя маску загадочного отшельника и затеял пресс-конференцию. Видеокамера скользнула по залу. Высокие потолки, светлые стены с огромными окнами, задрапированными темно-серыми шторами. Длинные столы. Официанты в белых куртках разливают по бокалам шампанское, раскладывают по тарелкам аппетитные канапе. Под массивными позолоченными люстрами, заняв пять рядов обтянутых бархатом кресел, собрались сливки нью-йоркской прессы. Лишь элита или состоятельные члены общества могли позволить себе такую роскошь, как пресс-конференция в лучшем частном клубе мира. Феликс Росси принадлежал к обеим названным категориям.

Росси поднялся на подиум. Журналисты разом смолкли. Сидя у себя в библиотеке, Теомунд Браун сложил руки «домиком» и впился взглядом в телевизионный экран.

– Добрый день! – произнес Росси, щурясь от яркого света видеоаппаратуры. Его слова разнеслись по всем радио-, теле– и каналам спутниковой связи, которые жаждали заполучить аудиторию. Последние три дня весь мир только и говорил о нем.

– Большинство из вас уже знает меня, – проговорил он, обращаясь к репортерам. – Я доктор Феликс Росси, микробиолог и врач.

– Вы закончили Гарвард, верно, мистер Росси? – бесцеремонно оборвал его какой-то репортер.

Феликс покраснел. Ему явно было неприятно, что именно это прекрасное образование стало причиной того, что его имя теперь запятнано скандалом. Его голос упал едва ли не до шепота.