Через все испытания - [41]

Спор прекратился, а Горновой, оставаясь на месте, увидел как наяву вздрагивавшего у ног сестренки немого паренька.

Наступление продолжалось. По бездорожью, преодолевая глубокие снежные заносы, передовые стрелковые подразделения, сбивая заслоны противника на путях отхода его главных сил, продвигались на запад по двенадцать — пятнадцать километров в сутки. И хотя тяжки были эти километры, сердце ликовало после освобождения каждой деревеньки.

С 24 января по 2 февраля сорок третьего наши войска успешно провели Воронежско-Касторненскую операцию. В результате была разгромлена группировка противника — свыше одиннадцати дивизий. Советским войскам удалось продвинуться в западном и юго-западном направлениях на глубину до ста двадцати километров, освободив ряд городов и сотни сельских населенных пунктов. На подступах к Орлу враг сильно сопротивлялся.

Полк Горнового, в ходе наступления ничем особенно не выделяясь среди других частей дивизии, прорывал промежуточные оборонительные рубежи. Но после захвата деревни Осокино командир полка не мог смириться с тем, что находившаяся впереди небольшая высота с хутором в десяток домов на скатах осталась в руках противника. Ни высота, ни хутор в оперативных масштабах особой роли не играли, но с точки зрения тактики им не было цепы. Дело в том, что, занимая господствующее положение, противник точно так же, как при переходе к обороне летом сорок второго года севернее Остроглаз, имел полную возможность постоянно держать полк в напряжении и наносить ему урон. Это вынудило Горнового провести несколько решительных атак, но ни одна из них успеха не принесла. Улучшилось положение лишь на правом фланге полка. Поэтому когда после недельной передышки Горновой получил боевую задачу — утром 17 марта перейти в наступление с целью прорыва обороны противника и овладения грядой высот для последующего развития наступления в глубину, он не то чтобы обрадовался, но почувствовал душевное облегчение; представилась возможность несколько улучшить свое тактическое положение.

На подготовку прорыва отводилась всего одна ночь. Горновой старался сделать хотя бы самое неотложное. Он и не заметил, как наступил морозный, серенький рассвет. Вскоре в районе НП комдива, должность которого в связи с ранением генерала Костылева исполнял начальник штаба подполковник Овечкин, вспыхнули одна за другой три красные ракеты. Над головой прошуршали тяжелые реактивные снаряды. Прошел всего миг, и в обороне противника вздыбились смешанные со снегом столбы дыма.

НП командира находился на переднем крае — в расположении второй роты. Горновой видел неширокую долину, отделявшую подразделения полка от пологих скатов высотки, по склонам которой проходил передний край оборонявшегося противника. В дыму разорвавшихся снарядов полыхали жаркими кострами несколько хуторских избенок.

В первые минуты после разрывов снарядов высотка словно онемела: ни единого ответного выстрела. Но когда батальонные цепи, преодолевая глубокий, рыхлый снег, миновали нейтральную полосу и подошли к вражеской обороне, их продвижение преградила сплошная огневая завеса. Цепи залегли. Потом снова пошли в атаку. Второй, третий раз — всё безуспешно. Ряды наступающих таяли, как расплавленный снег, лишь немногим бойцам удалось подползти к вражеским проволочным заграждениям, пристрелянным всеми видами оружия.

Когда дым в расположении противника рассеялся, Горновой увидел, что ни один снаряд по первой траншее противника не попал. Черные расплывшиеся пятна были хорошо видны лишь за передним краем, метрах в ста. «Так вот почему атакующие цепи поливают свинцовым дождем! Враг отделался легким испугом. Его траншеи полностью сохранились», — негодовал Горновой.

Не прорвал полк в тот день вражескую оборону, остались на прежних рубежах и его соседи. А вечером, разбираясь в причинах неудач, еще раз убедились: виной всему — слабое огневое обеспечение атак. В результате роты потеряли значительную часть своего состава. Особенно ощутимые потери были среди офицеров. Из девяти стрелковых рот семь оказались без командиров. Полк потерял замполита майора Морозова, а комбата-два Максимова контузило. Старшего лейтенанта Березина отправили в медпункт со сквозным ранением бедра.

Тяжелая обстановка усугублялась еще и тем, что многие раненые остались в снежных заносах перед вражеской проволокой, а мороз крепчал, поднялась пурга.

— Надо спасать людей, — сказал Горновой начальнику штаба.

— Но как? — отозвался майор.

— Пурга поможет. В такую лютую метель фрицы нас не ждут.

— Думаете атаковать?

— Если я из сделаю этого, никогда не прощу себе, что оставил раненых без помощи.

Сотни полторы бойцов собрались в лощине. Они напряженно молчали. Горновой не стал долго объяснять обстановку, не до слов, дорога каждая минута.

— Там погибают наши раненые, — с расстановкой произнес он. — А враг в теплых землянках.

— Так чего ждать?! — послышалось со всех сторон.

— Вот и я так думаю.

Заменив выбывших из строя офицеров сержантами, Горновой поставил им боевые задачи. Нужно было бесшумно ворваться на вражеские позиции, захватить находящиеся впереди господствующую высотку и хутор на скатах. «Пусть Овечкин убедится в боеспособности полка», — рассуждал Горновой.