Через все испытания - [40]

Как только подразделения полка ворвались на станцию, туда поспешил со своим НП подполковник Горновой. Здесь-то полковой инженер капитан Рассадин и доложил ему, что в одном из залов саперы обнаружили внушительный заряд с часовым механизмом. Еще больше взрывчатки было подготовлено для подрыва бензобазы. От беды спасло лишь то, что противник просчитался, ожидая подхода наших частей позднее.

— Проверить еще раз, — приказал Горновой.

— Проверено, товарищ подполковник. Саперы не прекращают работу. Извлекли несколько зарядов на выходных стрелках. Все обошлось благодаря стремительности наступления. Промедли немного — и от вокзала не осталось бы следа.

На станции все обошлось. Но Горновому доложили о чудовищном злодеянии, совершенном фашистами близ нее, в селе Пустошине.

Батальон капитана Хохлова захватил продовольственные склады бывшего совхоза. Вскоре там появился чумазый глухонемой паренек. Не в состоянии что-нибудь сказать, он громко мычал и тыкал рукой в конец села, а затем, возмущаясь, что его не понимают, схватил одного солдата за ремень и потащил туда. За ними побежали еще несколько бойцов. Когда оказались на опушке рощицы, примыкавшей к селу, немой, еще громче вскрикивая, бросил солдата и побежал на территорию бывшего молокозавода. Солдаты не отстали; за забором они увидели на перекладинах между деревьями трупы двенадцати девушек.

Паренек подбежал к одной и обхватил дрожащими руками ее синие, заиндевелые ноги. Потом бойцы узнали, что это его шестнадцатилетняя сестренка. Стоя на коленях и прижимая ноги сестренки к своей груди, он так громко рыдал, что даже бойцам, которым за время войны пришлось всякого повидать, стало жутко.

Неподалеку, в подвале дома, нашли двадцать истерзанных девушек. Некоторые еще были живы…

Не зная подробностей случившегося, Горновой спросил у появившегося комбата:

— Что там за шум? — И кивнул в сторону леса.

Хохлов, волнуясь, стал докладывать:

— Так сбежались… Женщины, дети. А начал немой парень. Прибежал, схватил солдата и потащил. Оказалось, там его сестра…

Хохлов смолк, а Горновой, прислушавшись, убедился, что там рыдали женщины.

— Давай сюда быстрее наших врачей, — приказал он ординарцу.

— Побежал туда фельдшер, но разве он один справится, — глухо проговорил Хохлов.

— А с тобой что? — спросил Горновой у комбата: тот еле держался на ногах.

— Что-то бьет со вчерашнего дня, корежит.

— Вот так здорово! Что же ты молчишь?

— А что говорить? Фельдшер померил температуру, дал порошки.

— Вот тебе и порошки. Есть же врачи. Давай в медпункт, а то и в медсанбат. Разве не слышал, что здесь сыпняк людей валит?

— Что-то говорили.

— В хаты заходил?

— Да было… Заходил. Натер ногу.

— Вот тебе и натер, — недовольно проговорил Горновой. — Был же приказ в дома не заходить.

Горновой вспомнил доклад врача: «Подошел, товарищ командир, утром к одной хате. Снаружи большая, светлая. Так хозяйка не пустила даже на крыльцо. Замахала руками. Подумал, что сумасшедшая. А она кричит: «Не пущу! Тиф!» А потом показала выброшенную на снег подушку в крупных, черных вшах. «Даже на полу под соломой что-то хрустит», — сообщила она.

Впереди, чуть слева, зачастил пулемет. Горновой догадался, что доносится он с той стороны, куда к этому времени должен был выйти батальон Березина. «Видно, напоролся на прикрытие», — подумал он, а у начальника штаба, подошедшего с радиостанцией, спросил:

— Что там у Березина?

— На высотках перед Тропарями противник выставил несколько пулеметов. Батальон обходит хутор справа. Сейчас накроем минометным огнем. Задачу поставил.

— Хорошо. А тут, видишь, какая трагедия…

— Слышал. Разведчик доложил.

— Да вот еще и комбат, — Горновой кивнул на Хохлова. — На ногах еле держится, а молчит. Зови своего Максимова. Давно просился в строй. Пусть командует. Батальон надо побыстрее отсюда вывести, передышку людям дадим, когда овладеет Ершовкой. Высылай разведку, пусть прощупает, что там в деревне. Привал только в лесу. В хаты не пускать.

Зинкевич поспешил к штабу, чтобы быстрее поставить задачи Максимову и разведчикам. Горновой, закурив, пошел с отделением автоматчиков, охранявшим НП полка, на окраину села, куда должен был выйти батальон. И хотя слева, где наступали подразделения Березина, бой не прекратился, Горновой с тревогой думал о Хохлове. «Жаль, если подцепил тиф. Хотя и призван из запаса, но боевого и житейского опыта не занимать. На финской был ранен, да и теперь второй год шагает по дорогам войны».

* * *

Стоя под заснеженным деревом, Горновой услышал шум, а потом увидел несколько небольших колонн. Впереди первой, самой маленькой, проваливаясь в глубокий снег, шел комбат.

Доложив командиру полка о вступлении в должность и получив от него некоторые указания, Максимов побежал в голову колонны.

Строй приближался шумно. Перемалывая глубокий рыхлый снег, бойцы о чем-то разговаривали. Горновой прислушался.

— Что мне твой цыц? Пристрелил собаку, и баста, а ты слюни распускаешь. Посмотрел бы, что натворили фашисты. Прежде сказали бы, не поверил бы, что люди на такое способны. У одной грудь отрублена тесаком, у другой живот несколько раз проткнут штыком… Бедняжки… Когда паренек упал к ногам сестренки и, обхватив, прижал их к своей груди, у меня сердце застыло, не мог тронуться с места. Стало темно в глазах.