Через Сибирь - [69]

Тарантас — это четырёхколесный экипаж, который больше всего используется в Сибири, потому что специально приспособлен для длительных переездов, в которых приходится ехать днём и ночью, а спать — в повозке, если хочешь добраться до пункта назначения, не тратя слишком много времени. Тарантас никак не назовёшь элегантным, но он крепкий, надёжный и единственно возможный экипаж в здешних условиях, где наши изящные европейские кареты немедленно развалились бы на кусочки. Стальных рессор у тарантаса нет, да они бы долго и не прослужили. Кузов крепится прямо на длинных дрогах (прямоугольной раме). Дроги, как и колёса и оси, должны быть прочными и сделаны на совесть. Спереди у тарантаса козлы, на которых сидит ямщик и постоянно погоняет лошадей, а к задку кузова прикреплён парусиновый или кожаный верх, который поднимается или опускается в зависимости от погодных условий. К нему спереди пристёгивается фартук, который другим концом крепится к козлам. Таким образом он защищает пассажиров, закрывая ту часть повозки, где они сидят.

Сидений в такой повозке нет. Пассажир лежат на дне, куда кладут сено, подушки и даже матрасы, чтобы по возможности смягчить тряску и сделать ложе более или менее мягким. В каждом тарантасе есть место для двоих путешествующих. Они накрываются шерстяными одеялами, меховыми полостями или чем-то другим. Если бы не ужасная тряска, я бы сказал, что тарантас — идеальное средство передвижения по Сибири. Когда немножко привыкаешь, то можно даже спать. Я вспомнил, как ездил в норвежской повозке, пребывая в состоянии полудрёмы, и никак не мог уснуть, потому что не мог найти удобного положения. В тарантасе же можно спать всё время, лишь изредка просыпаясь от резких толчков.

В повозку запрягают тройку лошадей — это в обычных случаях, но для таких важных персон, как мы, везде запрягали четверик. Лошади запрягаются в ряд, средняя идёт в оглоблях, соединённых дугой, характерным отличием русской запряжки. Дугу крепят к концам оглобель специально для того, чтобы держать их подальше от лошади. Дуга очень большая и тяжёлая. Как я понимаю, на её изготовление затрачивается много времени и сил: она часто украшена затейливой резьбой или красиво расписана. Под дугой обязательно висит колокольчик или бубенчик. Остальные лошади запрягаются по обе стороны коренной и должны скакать галопом, а коренник идёт рысью. Пристяжные не должны приближаться к коренной, чтобы не толкать её, а потому они во время движения отворачивают морды в стороны, что со стороны выглядит довольно забавно.

Мы ехали практически без остановок ночь и день до самого Красноярска и меняли лошадей лишь на почтовых станциях. Всего таких станций на нашем пути было тринадцать. Перемена лошадей иногда требовала чертовски много времени, хотя лошади повсюду были наготове. Нас ждали, а значит, лошади были заказаны. Другим путешественникам приходится куда хуже. Самое удивительное на этих почтовых станциях, что, хотя они являются государственными, определённых расценок на проезд не существует. Поэтому за тарантас и за лошадей могут запросить любую сумму — как это делают городские извозчики. Сначала надо поторговаться и договориться о цене. При этом на станциях специально говорят проезжающим, что свободных лошадей нет — чтобы взвинтить цены.

В этом отношении у нас никаких затруднений не возникало. Исправник Енисейска оказал мне как иностранцу большую честь, послав приказ всем смотрителям почтовых станций оказывать нам всемерную помощь и поддержку — и ни в коем случае не задерживать. Если же по дороге затруднения и возникали, когда смотритель пытался сказать, что свежие лошади только что отправились в путь с другим тарантасом, а те, что есть в наличии, ещё не отдохнули, стоило Востротину замолвить словечко, как всё устраивалось самым чудесным образом.

Тем не менее на каждой станции требовалось запастись изрядным терпением. Перезапрячь лошадей, оказывается, очень сложное дело! А ведь надо ещё снять и тщательно смазать колёса, но это действительно необходимо при такой безумной езде. Ямщик же должен тоже снарядиться по всем правилам, а на дорожку выпить чаю. И всё это, как везде в Сибири, где времени не занимать, делалось без всякой спешки.

Наконец ямщик садился на козлы. Мы забирались в тарантас, укладывались поудобнее на наших подушках — и отправлялись дальше.

Совершенно непостижимо, как удаётся строить такие тарантасы, которые в состоянии выдержать здешнюю езду! Какое счастье, что у них нет стальных рессор! Потому что, если бы даже рессоры и выдержали, то точно не выдержали бы мы — нас наверняка выбросило бы в придорожную канаву на первом же ухабе! Но какова бы ни была дорога, ровная или вся изрытая, ездят тут во всю лошадиную прыть. Ямщик без устали кричит на лошадей, погоняет их вперёд и заставляет бежать галопом. Пассажиру же остаётся только возносить молитвы, чтобы его душа не рассталась с телом. Когда я думал, что нам предстоит проехать 330 верст (350 километров), то просто не представлял, как смогу выдержать такое испытание.

Но вот удивительно, привыкнуть можно ко всему! Через некоторое время я научился находить удобное положение, а когда мы в полночь остановились на одной из станций переменить лошадей, то нам было так тепло и уютно, что не хотелось даже вылезать из тарантаса выпить чаю. Зато, сойдя на твёрдую землю, с удовольствием потягиваешься и разминаешь затёкшее тело, с удивлением убеждаясь, что руки-ноги целы и невредимы.