Через сердце - [20]

Шрифт
Интервал

Начштаба долго смотрел в плывущее пламя свеч и снова наклонился над столом.

Он писал по старинному, еще в гимназические годы придуманному ключу: «Анна, Самара, девять, десять», писал тому, с кем дружил в детстве и юности, кто удачливее оказался и в любви (звали ее Анна, и дело было в Самаре) и в жизни, далеко успев опередить его по служебной лестнице и дороге военной славы.

«Одна за другой затмеваются звезды, но капитаны должны стоять на своих мостиках до конца», — удовлетворенно прочел вслух сурово-лирическую концовку своего письма начштаба.

И приписал постскриптум:

«Узнаешь ли, друже, витиеватый стиль наших старых, дорогих трактатов? Прими его как должное памяти нашего чудаковатого магистра».

Так звали они когда-то дряхлого академика, старомодного, с усами до плеч генерала, пламенного почитателя стратегов классической древности и яростного противника усиленно развивавшейся военной машинерии.

«Священно, незыблемо и непорицаемо в ремесле нашем все: от вытягивания ноги и понижения носка — до высшего стратегического соображения», — кричал он с высоты кафедры, грозя длинным сухим перстом.

И все это они вызубривали наизусть и могли выпалить единым духом.

Начштаба с усмешкой, чуть приметно разошедшейся в усах, припомнил две первые заповеди старика: «Строй — святое место» и «Политика — не дело военных» — и жирно подчеркнул в своем письме фразу:

«Офицер отныне должен стать политиком».

Он задул свечи, в темноте спрятал письмо за обшивкой дивана и тяжело опрокинулся в скрипучее корыто походной кровати.

X

До прихода гостей Цилечка убрала с углового столика бархатную сумку с отцовским талесом. Сняла с комода пятничные серебряные подсвечники. Смахнула пыль с бумажных роз, издавна стоявших на подзеркальнике, и спрятала за перегородку принарядившихся родителей.

Зальца была заставлена старомодным рухлядным диваном с разлапистыми креслами в простенках. По бокам свинцово-тусклого зеркала висели два увеличенных портрета: пышнобородый местечковый раввин в черной ермолке, с необыкновенно узкими плечами и дороднейшая, с испуганно вытаращенными глазами его супруга встречали необычайных гостей своей внучки.

Гости ввалились сразу. Были тут капитан Космачев в парадно угловатом френче, румянорожий «хозяин» собрания Гедеонов и прочая офицерская мелкота из штаба. Всемирный Цыган привел трех говорливых сестричек из лазарета и сестру-хозяйку из банно-прачечного отряда, известную в штабе под именем «Мистической сестры». Из-за высокого костлявого плеча ее несмело выглядывал пришедший последним Мариша.

Гости долго толкались в тесном закоулке около вешалки. Сестрички меняли грязные солдатские сапоги на туфли, принесенные под мышкой, потом долго оправляли друг на друге белоснежные косынки.

Наконец Мистическая сестра прошла в зальцу и величественно опустилась посредине дивана, поводя огромными, пугающими глазами на исхудалом лице.

— Кто это? Ваша дама? — подошла к Марише Цилечка. — Смотрите, я ревнивая.

— Моя? Нет, что вы! — сконфузился Мариша. — Мы только вместе вошли. А кто она? Она была курсисткой. У нее был жених. Знаете, как ее называет Вильде: «Рассказ, утративший тему». Вы заметили большую брошь у нее на груди?

— С портретом красивого военного?

— Да, поручика. Это и есть жених, он пропал без вести еще в начале войны, где-то на Мазурских озерах. Она сразу после этого поехала на фронт сестрой милосердия. Портрет она никогда не снимает, всегда носит на виду. Даже зимой, говорят, ходит с открытой грудью. Может быть, кто-нибудь скажет ей что-нибудь о женихе.

— Как это все интересно! — засмотрелась на Мистическую сестру Цилечка. — Значит, она его так сильно любила?

— Не знаю. Вильде считает, что все это кокетство. Говорит, что на эту тему во время войны написаны тысяча и один рассказ. Никакой, говорит, ей поручик не нужен, просто жениха ищет.

— Ну, я вижу, он нехороший, ваш Вильде, — вздохнула Цилечка. — Разве так в жизни не может быть?

— Я этому тоже не верил, а она, говорят, действительно выходит замуж за нашего казначея.

— Вон за того маленького, ушастого? О ужас!..

Цилечка прикрыла глаза ладонью.

За спиной Мариши звякнул шпорами Космачев, засипел над ухом:

— О чем это вы тут шепчетесь в углу? Что за секреты в обществе? Может быть, мы вам мешаем?

— Так, посплетничали немножко, — встряхнула головкой Цилечка. — А я и забыла, что у меня гости, вот так славно! Прошу вас, садитесь, пожалуйста! Прошу вас! — шаркала она туфелькой.

Всемирный Цыган придвинул кресла. И когда уселись все, всегдашний тамада Гедеонов внес огромную миску с дымящимся вином.

Он держал ее высоко над головой и, пуча глаза, по-дьяконски прорычал:

— Пиите от нея вси-и!..

Обошел всех сидящих и торжественно опустил миску посредине стола. В зальце душно запахло пряными специями глинтвейна.

— Первое пьем, — зачерпнул тамада из миски, — в честь нашей маленькой, дорогой хозяюшки.

Сияющая Цилечка чокнулась со всеми. В коричневом платьице гимназистки она казалась еще тоньше и изящнее, чем раньше. Последним протянул к ней свой стакан Всемирный Цыган. Мариша заметил стойко задержавшийся на ней его взгляд.

Потом пили поочередно за «искосеса», за «искоофа» и за «искосола»


Еще от автора Александр Никанорович Зуев
Тлен

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
Любовь последняя...

Писатель Гавриил Федотов живет в Пензе. В разных издательствах страны (Пенза, Саратов, Москва) вышли его книги: сборники рассказов «Счастье матери», «Приметы времени», «Открытые двери», повести «Подруги» и «Одиннадцать», сборники повестей и рассказов «Друзья», «Бедовая», «Новый человек», «Близко к сердцу» и др. Повести «В тылу», «Тарас Харитонов» и «Любовь последняя…» различны по сюжету, но все они объединяются одной темой — темой труда, одним героем — человеком труда. Писатель ведет своего героя от понимания мира к ответственности за мир Правдиво, с художественной достоверностью показывая воздействие труда на формирование характера, писатель убеждает, как это важно, когда человеческое взросление проходит в труде. Высокую оценку повестям этой книги дал известный советский писатель Ефим Пермитин.


Осеннее равноденствие. Час судьбы

Новый роман талантливого прозаика Витаутаса Бубниса «Осеннее равноденствие» — о современной женщине. «Час судьбы» — многоплановое произведение. В событиях, связанных с крестьянской семьей Йотаутов, — отражение сложной жизни Литвы в период становления Советской власти. «Если у дерева подрубить корни, оно засохнет» — так говорит о необходимости возвращения в отчий дом главный герой романа — художник Саулюс Йотаута. Потому что отчий дом для него — это и родной очаг, и новая Литва.


Звездный цвет: Повести, рассказы и публицистика

В сборник вошли лучшие произведения Б. Лавренева — рассказы и публицистика. Острый сюжет, самобытные героические характеры, рожденные революционной эпохой, предельная искренность и чистота отличают творчество замечательного советского писателя. Книга снабжена предисловием известного критика Е. Д. Суркова.


Тайна Сорни-най

В книгу лауреата Государственной премии РСФСР им. М. Горького Ю. Шесталова пошли широко известные повести «Когда качало меня солнце», «Сначала была сказка», «Тайна Сорни-най».Художнический почерк писателя своеобразен: проза то переходит в стихи, то переливается в сказку, легенду; древнее сказание соседствует с публицистически страстным монологом. С присущим ему лиризмом, философским восприятием мира рассказывает автор о своем древнем народе, его духовной красоте. В произведениях Ю. Шесталова народность чувствований и взглядов удачно сочетается с самой горячей современностью.


Один из рассказов про Кожахметова

«Старый Кенжеке держался как глава большого рода, созвавший на пир сотни людей. И не дымный зал гостиницы «Москва» был перед ним, а просторная долина, заполненная всадниками на быстрых скакунах, девушками в длинных, до пят, розовых платьях, женщинами в белоснежных головных уборах…».


Российские фантасмагории

Русская советская проза 20-30-х годов.Москва: Автор, 1992 г.