Через мой труп - [8]

Прошло примерно шесть недель, прежде чем я ей надоел. Меня это не особенно расстроило: как-никак, она была моложе меня на целых двенадцать лет, и я был искренне благодарен ей за каждую минуту, проведенную вместе. О себе Мона рассказывала немного, да я, признаться, и не особо ее расспрашивал. Мы с ней были просто сексуальными партнерами, сблизившимися на время.

Тем не менее известие о ее смерти поразило меня в самое сердце. Я не видел ее уже больше двух лет, однако при мысли о том, что кто-то принял смерть подобным образом, у меня перехватило дыхание, а когда я узнал, что погибла именно она, меня едва не стошнило.

На противоположном конце линии Вернер кашлянул, и это наконец оторвало меня от моих мыслей.

— Слушай-ка, Франк, я вынужден спросить тебя кое о чем.

— Да-да, конечно.

— Ты можешь подробно описать, как провел последние три дня?

4

Разумеется, я не мог привести никаких доказательств или назвать свидетелей того, чем я занимался и где бывал в то время, которое особо интересовало Вернера. Как правило, день я заканчивал, сидя у камина или же уткнувшись в телевизор со стаканом красного вина в руках, и те три вечера, про которые он спрашивал, отнюдь не являлись исключением. Никакого приличного алиби у меня не было, и, случись все это в детективном романе, ситуацию можно было бы толковать однозначно. Моя кандидатура идеально подходила на роль главного подозреваемого: я ведь не только описал само убийство, но и был знаком с жертвой. Любому легко было придумать самый банальный мотив преступления — ревность.

В действительности свою близость с Моной Вайс я никогда особенно не афишировал. С другой стороны, в маленьком городке такие отношения для многих не составляли тайны, и мне было совершенно ясно, что вскоре слухи о нашей связи станут достоянием полиции. Однако мне нужно было время, чтобы хорошенько подумать. Идентификация личности жертвы потрясла меня, но я все же смог быстро закончить беседу. Правда, напоследок пришлось пообещать Вернеру приехать в Копенгаген, чтобы переговорить с ним с глазу на глаз.

Так или иначе, через два дня мне все равно предстояло оказаться в столице в связи с презентацией на книжной ярмарке в «Форуме»[6] романа «В красном поле». Мы договорились, что я специально прибуду на день раньше, чтобы встретиться с Вернером. Несмотря на то, что все это мне было крайне не по вкусу.

Я уже настолько обосновался в Рогелайе, что с каждой очередной поездкой в Копенгаген чувствовал себя там все более и более чужим. Мне казалось, что городской шум постоянно увеличивается, темп жизни возрастает, люди выглядят неприветливыми и разобщенными. Они преодолевают уличное пространство, не обращая друг на друга никакого внимания, и при этом каждый индивидуум заключен в собственную ограниченную оболочку — своего рода транспортную капсулу, — которой может с равным успехом быть и кабина автомобиля, и наушники плеера, и аппарат мобильного телефона, а подчас все это сразу. Если бы я продолжал жить в столице, то, вероятно, сделался бы одним из них. Однако теперь я ощущал себя здесь туристом. Ныне это была уже не моя территория, и с каждым новым визитом требовалось все больше времени, чтобы заново освоить здешние ритуалы и проникнуться всеобщими инстинктами. Даже простое передвижение по Стрёгет[7] требовало от меня немалых усилий и вынуждало поминутно извиняться, потому что я никак не мог заново уловить ритм людского потока.

В то же самое время сейчас я ощущал потребность оказаться где угодно, только не на даче. Здесь мысли о Моне неотступно преследовали меня, заставляя бесцельно бродить по всему дому: из кухни в гостиную, оттуда в кабинет и снова на кухню. Я убеждал себя, что если в физическом смысле отстранюсь от места убийства, то это позволит мне снова стать хозяином собственных дум. Если же и это не поможет, то столичные впечатления, по крайней мере, позволят мне хоть немного развеяться.

Я привык самым тщательным образом планировать все мероприятия во время своих ежегодных вылазок на ярмарку — так, чтобы поездки укладывались в кратчайшие сроки. В этом году в списке значились встречи с издателем, несколько интервью, трижды я должен был подписывать свои книги на ярмарке и один раз — публично читать отрывки из нового романа. Кроме того, я выкроил время для визита к родителям, а один вечер зарезервировал для посещения лучшего — и единственного — друга Бьярне. Теперь к этому добавлялось еще и свидание с Вернером.

Все это означало, что придется сделать телефонный звонок в отель, чтобы продлить предварительный заказ номера. С момента переезда я, по сложившейся традиции, всегда пользовался услугами одной и той же гостиницы — отеля «Мариеборг» в районе улицы Вестербро. При желании я вполне мог остановиться в доме родителей или же у Бьярне, где мне, разумеется, с радостью предоставили бы отдельную комнату. Тем не менее я предпочитал по вечерам возвращаться в свою собственную берлогу, и гостиница, расположенная в тихом переулке, была с этой точки зрения идеальным вариантом. Персонал меня знал, я всегда получал в свое распоряжение один и тот же номер, здесь ко мне проявляли вежливый интерес без тени назойливости. Уважительное отношение ко мне служащих отчасти объяснялось тем, что я сделал «Мариеборг» местом убийства коррумпированного комиссара полиции обманутой им проституткой в своем триллере «Что посеешь». В книге преступление происходит в сто втором номере — том самом, где я привык останавливаться. Владелец отеля даже повесил на двери этой комнаты небольшую табличку, на которой упоминаются преступление и мое имя, а в выдвижном ящике ночного столика наряду с Библией постоянно хранится экземпляр романа.