Через костры и пытки - [27]

3

О, если бы не эти вечные войны, в которых приходилось участвовать повелителю Самарканда Улугбеку. Они отнимали время и силы, мешали заниматься астрономией, которая безудержно влекла его, притягивая словно магнит.

Было время, когда он считал, что слава добывается в военных победах. Перед его глазами стоял образ деда, которому он хотел следовать и подражать. Но со временем Улугбек понял, что все эти победы ровным счетом ничего не стоят.

Однако он был правителем и волей-неволей должен был садиться в седло, чтобы отражать нападения врагов, зарившихся на его престол, помогать сыновьям в междоусобной борьбе, которая разгорелась после смерти его отца, Шахруха.

Трудна доля отца, когда сыновья хотят властвовать и не могут прийти к согласию между собой. Поможешь одному — жестокую обиду затаит другой, проявишь внимание к младшему — не простит старший.

Вот так и приходилось жить Улугбеку в постоянных раздумьях о том, как установить мир, прекратить распри, приводившие к кровопролитиям.

Приходилось скакать во главе войска в Герат, чтобы подавить вспыхнувший там мятеж, а затем возвращаться в Самарканд, чтобы расправиться с налетевшими на него кочевыми племенами. Тяжелым ударом была для него весть, что против него выступил собственный сын, которому он пришел на помощь во время смуты в Герате. Вот она, сыновняя благодарность. Кто бы мог подумать, что Абдал-Аятиф поднимет руку на отца.

Усталый от всего Улугбек вынужден был принять бой с войском, возглавляемым его сыном, и потерпел поражение. С верными нукерами он должен был спасаться, надеясь укрыться за стенами Самарканда. Но весть о победе Абдал-Аятифа опередила его, и ворота столицы оказались закрытыми для того, кого еще вчера почтительно называли повелителем.

Холод, дождь, пронизывающий до костей ветер, от которого не спасает даже теплый халат. Холодные струи стекают с чалмы на лоб Улугбека. Он пытается согреться у костра, разожженного в степи, и не может. Дорого ему обошлось то, что он вел себя независимо, не желая считаться с советами духовных лиц, слепо следовать предписаниям шариата. Духовенство настроило против него придворных, которые при первом удобном случае изменили ему. Имамы отомстили ему.

Но странное дело, Улугбека как будто не очень трогала потеря власти. В былые времена он проявил бы недюжинную энергию, чтобы собрать войско, наказать изменников, но сейчас он казался отрешенным от всего, покорно принимая удары судьбы. Не он первый, не он последний. Власть — это та сила, которая поднимает сына на отца, брата на брата. В те времена такие междоусобицы были обычным явлением. Конечно, щемит сердце боль оттого, что родной сын, в жилах которого течет его кровь, стал изменником. Но если это судьба, то следует с ней смириться. И Улугбек решает вернуться в Самарканд, отдавшись на волю мятежного сына.

Абдал-Лятиф купался в величии власти. Наконец свершилась его мечта: он правитель, самостоятельный правитель. Он может приказывать, и его повеления будут безропотно исполняться подчиненными. Он может прощать, может казнить. Кто станет ему перечить?

Он, казалось бы, учтиво обошелся с отцом. Тот был в его власти, и не было нужды учинять расправу над ним. Напротив, он играл перед Улугбеком роль справедливого правителя. Он предоставил отцу выбор: тот может жить где захочет, у него не будет нужды ни в чем. Но Улугбек, почтительно склонив голову, попросил разрешить ему отправиться в паломничество в Мекку — священный город мусульман. Пришла пора ему, правоверному, замаливать грехи перед аллахом. Более он ничего для себя не просил. Только это.

Просил Улугбек за других. За тех, кто верой и правдой служил ему долгие годы. Новый правитель обещал даровать им прощение.

Без колебаний Улугбек подписал свое отречение в пользу сына, мирзы Абдал-Лятифа.

Когда Улугбек покинул покои нового правителя, тот распорядился созвать священный Совет. Муллы, собравшиеся в дворцовой мечети, почтительно приветствовали Абдал-Лятифа. Они были явно довольны тем, что состоялась смена власти. Надеялись, что новый правитель будет по-иному относиться к служителям аллаха, прислушиваться к их слову. Пожалуй, не было ни одного муллы, который бы не таил зла на Улугбека. Ведь он совершенно не считался с ними. И все одобрили решение мирзы Улугбека передать власть сыну, а самому совершить хадж в Мекку.

Совет рекомендовал Улугбеку отправиться в путь одному, дабы иметь возможность сосредоточенно думать о милостивом Аллахе, повторять по дороге священные суры Корана. И даже день отъезда был определен муллами. Об этом возвещали в мечетях муллы, вознося хвалу мудрому и справедливому правителю Абдал-Лятифу.

Никто не знал другого, что в то самое время, когда правоверные прославляли нового правителя, его доброту и сыновнюю почтительность к поверженному повелителю Мавераннахра, он с глазу на глаз вел в своих покоях разговор с чернобородым человеком по имени Аббас. Абдал-Лятиф отыскал его, сына некогда казненного Улугбеком главаря заговорщиков из рода юулдузов, напомнил о законе шариата, требующем отмщения за убитого родственника, и благословил его на расправу с Улугбеком. Он боялся отца, боялся, что тот попытается отнять у него власть, которую наконец-то добыл Абдал-Лятиф. Он вложил саблю в руки убийцы.