Черепаха Тарази - [13]

— Ну-ка, дружище, — сказал Тарази, настраиваясь на шутливый лад, — не пора ли вылезать из этой клоаки? — И легко так подтолкнул черепаху, помогая ей освободить ногу.

Фыркая, черепаха слегка наклонилась, обнажив свой гладкий, покрытый еле заметным пушком, сальный, сытый живот, и вытянула лапу.

Затем и голову подняла, стряхивая с нес грязь, и с тоской глянула на Тарази прищуренными глазами, желая запомнить своего добродея. Но, видно, не до конца разглядев его, снова уставилась на Тарази тусклым, неживым глазом, заставив нашего путешественника съежиться от неприятного ощущения.

— Ну, довольно разглядывать, — поторопил ее Тарази. — Пока не стемнело, мы должны уехать. — Вторую половину фразы сказал он громко, чтобы и горожане услышали, ибо был он уверен, что, спрятавшись где-нибудь поблизости в гроте, они наблюдают за каждым его движением.

Но странно, черепаха медлила, нюхала воду и снова, в который раз, близорукими глазами всматривалась в Тарази. И так продолжалось бы бесконечно, если бы Тарази в сердцах не прикрикнул на нее, не выругал, не обозвал «ползучей костяной чашкой, полной потрохов».

Черепаха опасливо высунула голову из панциря и огляделась, желая убедиться, что ничто ей не угрожает, затем с трудом поднялась на лапы и вылезла, посапывая, из болота.

— Вижу, тебя так напугали! — воскликнул Тарази и посмотрел по сторонам. — Господин Фаррух!

В ответ послышался шепот, бормотанье, будто советовались, принимая трудное решение.

— Выходите же наконец! — в нетерпении позвал Тарази. — Мне надо расплатиться за ночлег… я уезжаю… — И посмотрел, желая проследить, откуда появится Фаррух, но так и не смог увидеть, ибо слуга уже шел к нему, неизвестно зачем прихватив ведро. Был он мертвецки бледен и не спускал глаз с черепахи, словно ждал нападения.

Остановившись шагах в десяти от Тарази, Фаррух поставил ведро на землю, давая понять, что он и шага больше не сделает, даже под угрозой смерти.

Тарази глянул на его деланно-стыдливую позу, в которой было столько притворства, и не сдержался, съязвил:

— А ведь могли для храбрости прийти с дружками, которые притаились в гроте…

Фаррух, вместо ответа, вдруг отбежал еще на несколько шагов и стал там, опустив бегающие глазки. Не Фаррух со своим притворством удивил Тарази, а черепаха, которая, едва увидев слугу, тут же в страхе зарылась опять в яме.

Тарази стоял в растерянности: что могло ее так напугать? Ведь не лошадь же, спокойно поедающая травку на краю пустыря.

«Может, бросили в нее камень из грота?» — подумал Тарази, не находя другого объяснения, и крикнул:

— Эй вы, смельчаки в гроте! Если будете мне мешать, я оставлю вам в подарок черепаху и уеду!

Шептали на сей раз растерянными голосами, думали, видимо, как объяснить Тарази, что, наоборот, все они с трепетом ждут, когда же наконец увезет он черепаху, с благоговением молятся за него.

— Вылезай! — Тарази в сердцах ударил черепаху тростью по панцирю, и раздался такой звук, будто была черепаха полая изнутри, без тела.

Бедняга нехотя высунула голову из воды, но, увидев Фарруха, снова зарылась в грязь.

В недоумении Тарази смотрел на Фарруха, хотя несчастный слуга боялся поднять глаза и стоял по-прежнему в покорной позе, опустив голову. Тарази же припоминал жесты Фарруха, его манеру говорить и думал: нет ли между Фаррухом и черепахой какой-то связи? Ведь не зря же появление слуги привело ее в такое смятение. Наш тестудолог верил в такие скрытые, интуитивные связи и знал, что в одном роду вместе с человеком может появиться и неудачный его слепок в облике черепахи или варана.

— Что напугало тебя в этом человеке? — наклонился Тарази над черепахой. — Ведь он только и способен притворяться, чтобы вызвать жалость…

Черепаха еще глубже прижалась животом ко дну, и Тарази знаком велел Фарруху убираться вон, что слуга с удовольствием и сделал.

Черепаха фыркнула, вылезая из воды, и отряхнулась, — видно, ей самой уже не терпелось выйти поскорее на сушу. Купол ее панциря, изогнутый книзу, на округлении живота, светло-коричневый, с глубокими черными бороздками, был похож на перламутровые чашки. Чешуйчатые, толстые лапы она могла защитить, только подобрав под себя, голову, как и все ее сородичи, прятала, втянув в панцирь, — словом, ничего в ней необычного, разве что только длина… Хотя Тарази тут же вспомнил о том, что писал ему Ар-мон: какие-то странники рассказывали молодому тестудологу, что на острове была поймана слоновая черепаха. По описанию Армона, была очень похожа на ту, что смотрела сейчас, не мигая, на Тарази.

Но ведь не могла же слоновая черепаха проползти так далеко, от острова — через море — в пустыню? А впрочем, кто знает? И здесь некогда было море с островами, плескалась вода, собирая мокрый песок на берегу, и, может, черепаха эта одна из тех, что не ушли отсюда, а научились жить на суше?

— Ну, пора, пора! — вдруг спохватился и заторопился наш путешественник — и добавил, уверенный, что Фаррух его слышит: — На постоялый двор мы не вернемся. В Оруз, к Армону! А ночь мы проведем в Муз-тепе [7], греясь в теплых соляных парах…

Тарази свистнул, лошадь в ответ заржала и прискакала к хозяину, дорожный мешок которого был незаметно прикрашен Фаррухом к седлу.