Череп на рукаве - [40]

Что у нас будет сегодня, я придумать просто не успел. Где-то рядом что-то затрещало, загрохотало, двигатель БМДэшки надрывно взвыл, словно в смертельном ужасе, в переговорнике водитель разразился проклятиями, резко сворачивая в сторону и перемалывая гусеницами молодой подлесок.

– Амбразуры открыть, собаки свинские! – завопил я, неосознанно переходя на жаргон господина старшего вахмистра.

Разумеется, ничего особенно мы вокруг не увидели. Оно и понятно – заросли. Неугомонный Мумба тем не менее дал очередь – как говорится, в белый свет, как в копеечку.

– Взвод! – загремел у меня в наушниках лейтенант. – Лемуры! Лему...

И в тот же миг наступило гробовое молчание. В коммуникаторе не слышно стало даже обычной статики. Словно кто-то заткнул мне уши ватой, да так тщательно, что, пожалуй, пропустишь даже трубы Страшного Суда.

Наша БМД с глухим скрежетом и лязгом остановилась. Такое впечатление, что мы со всего размаху сели брюхом на железные зубья бороны. Я такие видел в музеях – разумеется, сетевых.

– Командир? – Хань искательно заглянул мне под козырёк шлема. – Господин ефрейтор?..

– Никому не двигаться, – страшным голосом бросил я. – По местам осмотреться!

Отделение браво доложило, что всё в порядке, убитые и раненые отсутствуют, видимых повреждений не имеется. Сейчас неважно было, какие приказания я стану отдавать, – главное, чтобы никто не почувствовал моей растерянности. Связи нет, где противник – непонятно, и стоит нам только высунуться из-под защиты брони...

Я переключил коммуникатор.

– Эй, водитель кобылы! Долго мы тут ещё сидеть будем? И чего ты в кусты-то улепетнул?..

Молчание. Нас от кабины водителя отделяет перегородка с люком, сейчас наглухо задраенным.

– Экипаж?

Тишина. Двигатель работает, но на малых оборотах. Я попытался выглянуть в амбразуру, в очередной раз ничего там не увидел и успокоился.

– Джонамани, Хань! Нижний люк!

Парни послушались беспрекословно. В таких ситуациях великое благо – верить, что отдающий приказы знает, что к чему.

Нижний люк откинулся легко. По счастью, никакой особо страшной «бороны» под днищем не обнаружилось.

– Назар! Пулемёт!

Верный «MG-242». Назариан первым скользнул в люк, следом тотчас последовал его пулемёт и добровольный второй номер расчёта Джонамани.

– Прикроете нас, – приказал я и сам полез наружу. Ещё одна попытка связаться с лейтенантом или другими отделениями ни к чему не привела. Умерли они там все, что ли? Поражены внезапной смертью?

Трава под железным брюхом БМД была нашей, человеческой травой, самой обыкновенной. То есть мы пока ещё в пределах «своей» зоны. Её лемуры вроде бы должны избегать, но... мы уже видели, как они это избегают.

Я увидел остальные машины, с виду совершенно целые. Правда, двигатель работал только на нашей. Остальные успели заглохнуть.

– Хань! За мной! Остальные – держите заросли и особенно ветки! Что пошевелится – снимать немедленно!

Сегодня мне не до нанесённого природе Зеты-пять ущерба.

Я сдвинул в боевое положение нашлемный прицел. В принципе, очень хорошая штука. Видит разом и в инфракрасном, и в видимом диапазонах, чип реагирует на движение, умеет захватывать цель и выдавать целеуказание, если в твоём боекомплекте есть что-то самонаводящееся. Показывает также, куда попадёт твоя пуля, если ты вот прямо сейчас нажмёшь на спуск, куда полетит граната, рассчитывает упреждение и вообще делает массу полезных дел. Сейчас меня интересовал именно тепловой режим. Если вокруг нас есть эти создания...

Впрочем, я не слишком удивился, когда прицел не нашёл вокруг нас вообще ничего. Кроме, разумеется, ещё неостывших двигателей БМД.

И по-прежнему молчал переговорник.

Я пополз к машине лейтенанта. Рядом сопел Хань. Он, пожалуй, сейчас лучший солдат в моём отделении, но и от него шуму... Если бы лемуры хотели, то с их-то слухом уже давно угостили бы нас и в хвост и в гриву.

Ничего вокруг. Вообще ничего. Ни движения, ни звука. Словно весь мир на самом деле погрузился в спячку.

Не придумав ничего лучше, я скользнул под лейтенантскую машину. Люки, конечно, наглухо задраены изнутри. Никто не предполагал, что возникнет необходимость открывать их снаружи.

– Лейтенант? – Яне сразу сообразил, что пропустил «господина». Я постучал в днище рукоятью ножа. Потом ещё раз, громче. Ничего. Как и следовало ожидать.

У меня за спиной вполголоса выругался Хань. Выругался по-китайски.

– Ничего не поделаешь, это надо резаком вскрывать, – повернулся я к нему. – Возвращаемся, попробуем наш люк к водителю открыть.

Тоже задачка та ещё...

– Может, другие попробуем, господин ефрейтор?

– Нет смысла. Чем-то их накрыли... словно две газовых бомбы взорвали. Хвост и голову зацепили, а у нас пронесло...

– У нас приток воздуха заблокирован был...

– А почему же потом сразу не задохнулись, когда только наружу высунулись? – возразил я.

– Не могу знать, господин ефрейтор!

– То-то и оно, что «не могу»...

Лес вокруг нас молчал. Ни звука, ни движения. И мне это донельзя не нравилось. Так на войне не бывает. Мне доселе не приходилось бывать в настоящем бою, но даже в наших военных играх такого не случалось.

Ребята возились возле люка в отделение экипажа. Он был заперт, как и положено по уставу, но не заблокирован, и после всего лишь десяти минут непрерывной и цветастой ругани (особенно отличался Хань) броневой блин наконец-то уступил.