Череп на рукаве - [24]

– А ты думаешь, мне приятно, что ты на меня как на бревно смотришь? – вспыхнула она. – Что лучше всего меня бы тут совсем не было?

– Прости, Гилви, – я поднялся. – Не хотел тебя обидеть.

Она скорчила гримасу.

– Не хотел, не хотел, я знаю... Просто обидно, что я для тебя вообще не существую. В кои веки зашёл нормальный хороший парень – и на тебе...

– Откуда ты знаешь, что я нормальный? – заметил я. – Нормальный бы, наверное, тебя бы успел уже раза два, а то и три...

– Куда им! – Гилви махнула рукой, засмеялась. – Слабаки. Один гонор, и ничего больше. И каждый требует, чтобы ему сказали, будто бы он – самый лучший и способен за ночь сто девственниц осчастливить. Ты когда-нибудь осчастливливал девственницу, Рус?

– Что-то не припоминаю, – сказал я, и мы оба засмеялись.

С ней отчего-то было легко смеяться. И говорить. И даже господин штабс-вахмистр Клаус-Мария Пферц... в моём изложении получался вовсе не извергом, каким его не без основания считали почти все рекруты, а забавным шутником.

– Клаус-Мария? Вахмистр? – Гилви вдруг наморщила лоб, что-то припоминая. – Как же, как же... подружка про него рассказывала... Вошёл, такой весь из себя бравый, грудь в орденах, морда в шрамах. А потом... – она прыснула, – вдруг ей и говорит: «свяжи, мол, мне руки колготками, раком меня поставь, сама садись сверху и хлещи меня по голой заднице, как только можешь». Представляешь?...

Я не слишком в это поверил, но тоже старательно расхохотался. Наверняка это тоже соответствовало какой-нибудь психологической методичке, рекруты должны смеяться втихую над начальством, чтобы кто-нибудь не разрядил в это самое начальство всю обойму.

Отсмеялись. Выпили ещё чаю.

– Завидую я твоей девчонке, – вдруг сказала Гилви. – Мне бы такого парня... когда с другой – можно, чуть ли не заставляют – он ни-ни... Чего она на тебя взъелась, не скажешь? Я всё равно никому не расскажу. Да и не бываю я в ваших краях – знаю, там имперцев не любят...

– Вот потому и она тоже меня... того, – не выдержал я.

– Из-за того, что ты в армию пошёл? – ахнула Гилви.

– Ну да.

– Ну иду... вот глупая, – успела поправиться Гилви. – Империя, армия – это же хорошо! У нас на планете армию все любят.

– А откуда ты?

– Третья Зета Жука. У нас, покуда Империя не пришла, плохо было. Ой как плохо! Лорды всё под себя подгребли, сословия, цехи, ля-ля, тополя, туда не шагни, здесь не ступи, не суй своё простонародное рыло к благородным, первую ночь – сеньору...

– К земле не прикрепили, часом?

– К тому всё шло. Лорды друг на друга набегами ходили, жгли да грабили всё подчистую. Мужиков и ребятню – в полон, баб – к плетню привязать в ряд, юбки на голову – и пожалуй, дружинушка, развлекаться. Оттрахают всех, уйдут... Ох, хлебнули же мы горя. А потом армия пришла. Как раз «Мёртвая голова» у нас и высадилась. В три дня порядок навели. Лордов, кто сопротивляться вздумал, – на осину. Без суда и следствия. Кто в леса вздумал бежать – объявили награду, выследили с помощью местных, окружили и взяли. Кто с оружием попался – опять же на осину. Кто сдался – каторга и поражение в правах. Но в живых оставили. Я после того поняла – если хочешь чего-то, держись, во-первых, Империи, во-вторых – армии. Правильные люди тут. Даже если любят, чтобы им руки колготками связывали, – она хихикнула. – Я, когда вербовалась, сразу сказала – отправьте, мол, туда, где «Мёртвая голова» стоит. Или её части. Так вот сюда и попала.

– Так ведь тяжко ж...

– Тяжко? Парню разок-другой дать? Парню, который, может, мою сестрёнку от баронского дружинника спасать будет, ежели те вновь бунт учинят? Который голову свою под пули подставлять будет? Видела я их, как они дрались, как в танках горели, когда колонна в засаду угодила... Не смеши меня, Рус. А на всё остальное... врачи есть. Психологи те же. Хорошие. Я нормальная буду, нормальная, и любить смогу, и кончать, извини, по-настоящему... И рожать тоже. И никто, главное, потом ничего не узнает. Проходила службу во вспомогательных частях.

Ты не думай, у нас тут курсы разные есть. Учат, чему только захочешь. И компьютеры, и сети, и биотехнология, что угодно. И служба у нас тоже есть, так что, ежели кто эдак с ехидцей спрашивать начнёт – мол, знаем мы эти «части вспомогательные», «вагинально-давательные», – всегда ответить сможем. Да так, что второй раз спрашивать никому не захочется.

Я ушёл, зная, что приду ещё.

...Так мы стали друзьями. Я приходил к ней каждое увольнение.

Вой сирен полоснул по нервам, вырвал из зыбкого предутреннего сна. Я почти что камнем рухнул вниз. Как ефрейтору и командиру отделения мне полагалась привилегированная верхняя койка. Почему и отчего она считалась лучше нижней, лежало вне пределов моего понимания, но ломать традиции и, как говорится, писать против ветра я считал глупым. Я здесь не для того.

– Тревога! – надрывался металлический голос. – Боевая тревога! Три креста! Расписание «Взлёт»! Срочный взлёт!..

Три креста и расписание «Взлёт» означали, что весь личный состав отдельного десантно-штурмового батальона «Танненберг» в срочном порядке грузится в транспорты и стартует. Со всем штатным вооружением и боевой техникой. На базах остаются только по два-три человека «дежурного персонала». Они будут считать себя несчастнейшими людьми во всей Вселенной – но потом вполне может оказаться, что им очень, очень крупно повезло.