Черемош (сборник) - [4]
С тех пор привилось в селе – отсчет годов ведут от его гибели. Свой календарь, свои святки.
Так и считают:
что Дмитрика погнали в шахту на Донбасс, когда Васыль кинулся…
…и Орыся родила сына на первый Покров после Васылевой гибели…
…а Юрко хату поставил третьим летом, как Васыль погиб…
И еще: кто проезжает у подножья горы, всегда опасливо посматривают вверх. С отвеса, бывает, срываются на дорогу камни. Особенно – весной, когда тает. Случались даже несчастья. Но – только с чужаками.
В своих ни разу не попало.
Старики говорят: за Васыля даже камень карает.
Обгон по встречной полосе
Баламуты
Мы не из породы пугливых. Еще не родился тот указательный палец, чтоб мы присели от страха. На все непотребные замечания про наш коллектив – положили с прибором.
Но иногда царапнет в затылке, и хочется спросить: не надоело вам, господа-товарищи?..
Ведь на каждом собрании вспоминают: три мушкетера и примкнувший. И слова привычные: пройдохи, мазурики, бала муты…
А я не согласен. Какого рожна – баламут? Кого баламутил? Живу тише травы. С соседями не лаюсь. В разборки по двору не встреваю. Держусь сам по себе.
А кого домой привожу, для личного интереса – это посторонних не касается. Не их собачье дело. Могу язык укоротить. Но пока разговоров не было.
Люблю пиво – после работы, конечно. Закон не запрещает. В кино люблю, если недалеко. Вот и все. При чем здесь баламут?
И кореша у меня под стать. Люди смирные. Достойные. У Тикана жена законная, сынишка малой. Тикан рюмки вина не пригубит, его от кислого мутит. Хотя по комплекции – не скажешь, пудовые гири для него – фисташки. Правда, его Стефка письма в профком чиркает, мол, юбочник, угомоните. Она его к каждому киоску ревнует. А я – свидетель: то бабьи фантазии.
Недавно после трудового дня возвращались в гараж. Возле рынка у Тикана скат спустил. Я остановился: помочь. Но он уже запаску поставил, болты подтягивает. Рубаха на спине темная от пота.
Рядом вихлявая девица проходит:
– Мужик, пое…аться хочешь?
Тикан поднял мокрую морду:
– А я, по-твоему, что делаю?..
Вот это ответ по сути.
Между прочим, полтора плана дает. Больше бы таких трудяг, мы бы давно дошли куда надо.
Не спорю: баламутов есть с избытком, но к нам это не по адресу. Петро Тикан даже намекнул начальству: если одного из нас турнут, считай, еще три заявления на стол лягут.
А про Васю Бойчука без улыбки не рассказать.
По годам – старшой, полтинник отщелкал, а в душе – натуральный юнош. Все хочет знать, каждая букашка ему занятна.
Вопросы из него растут, как лопухи в будний день: «Почему вода виляет, дорогу ищет, а луч света – прямой?» или: «Человек встал с четверенек на ноги, чтоб руками работать. А сейчас – еле на ногах и руками ни хрена не умеет… Где же прогресс?», а еще: «Лучше бы, – говорит, – земной шар имел форму куба: меньше бы вое вали…»
Такие мысли его тревожат – масштабные.
И в столярном деле, между прочим, Бойчуку нет равного. Ему не шоферить – мебель для музеев строгать. Буковый брус сам гнется под его руками. Но Василий не бахвал, наоборот – считает себя неудачливым: с детства мечтал сапожничать – не получилось.
Уже давно вдовец, а цветы на могилу носит. С мамашей вдвоем живут, старушке под восемьдесят будет. Он ей ноги каждый день мазями лечит.
Долинский говорит, когда Вася попадет на тот свет, Бог подвинется, посадит рядом с собой.
Сашка Долинский – личность особая.
Кованый штырь чем хорош? Его ни согнуть, ни сломать нельзя. Это про Сашку. Такого редко встретить. Спина у него не широкая, зато за ней – надежно. Всегда первым прет: на трассе, в песне, в драке.
Только с женщинами неувязка: трижды женился, но детей нет.
Ну а то, что сидел, – так ведь вышел. Нечего штемпель искать. Известно: кто в тюрьме не бывал, тот правды не знает.
А я самый младший в нашей бражке. Самый вольный. В смысле – вечный холостяк.
Начальство гаражное одно умеет: клевать по черепу. Как мы пьем – знают, а как поем – им без интереса. Гордиться бы должны, а не шпынять заборными словами. На это я и сам горазд.
Хлопцы меня подначивают:
– Ты, Федор, от скромности не помрешь. Особо – с таким голосом.
Голос и вправду крепкий, не жалуюсь, менять не буду.
Вот только фамилия немного подвела. Куда денешься, – привык… Фамилия простая, запомнить нетрудно – Бесфамильный. Подобрали, значит, на вокзале, принесли в дом малютки, и на мне среди тряпья – ни записки, ни креста… Тра-та-та…
Как мы поем
Не веришь? – Приходи.
У нас вход безбилетный.
Федор Бесфамильный
Себя нахваливать, конечно, зазорно. Но и умолчать – невмоготу. Жаль: никто доброго слова не скажет. Нас только Стефка слышит, и то – с поджатыми губами.
Один раз видел, как она расчувствовалась, – по радио играли:
Стефка зашмыгала носом и юркнула на кухню по неизвестной причине.
Но это не разговор для темы.
У Тикана, помимо Стефки, не все ладно и с ушами. Бог силой одарил, а на слух – поскупился.
Петро поет, вернее – гундосит втихаря. Главное, чтоб не слышно было. Он не виноват: у него на все песни один мотив.
Так что мы песню держим только в три голоса. И поем не под выпивку – под настроение. Вначале, понятно, возьмем стопарик-другой для разогрева, чтоб слова не спотыкались на ходу, не хлюпали по лужам. А как снежинки – плавно…
Я набираю полное лукошко звезд. До самого рассвета я любуюсь ими, поминутно трогая руками, упиваясь их теплом и красотою комнаты, полностью освещаемой моим сиюминутным урожаем. На рассвете они исчезают. Так я засыпаю, не успев ни с кем поделиться тем, что для меня дороже и милее всего на свете.
Дядя, после смерти матери забравший маленькую племянницу к себе, или родной отец, бросивший семью несколько лет назад. С кем захочет остаться ребенок? Трагическая история детской любви.
Рассказы, написанные за последние 18 лет, об архитектурной, околоархитектурной и просто жизни. Иллюстрации были сделаны без отрыва от учебного процесса, то есть на лекциях.
Что делать монаху, когда он вдруг осознал, что Бог Христа не мог создать весь ужас земного падшего мира вокруг? Что делать смертельно больной женщине, когда она вдруг обнаружила, что муж врал и изменял ей всю жизнь? Что делать журналистке заблокированного генпрокуратурой оппозиционного сайта, когда ей нужна срочная исповедь, а священники вокруг одержимы крымнашем? Книга о людях, которые ищут Бога.
В психбольницу одного из городов попадает молодая пациентка, которая тут же заинтересовывает разочаровавшегося в жизни психиатра. Девушка пытается убедить его в том, что то, что она видела — настоящая правда, и даже приводит доказательства. Однако мужчина находится в сомнениях и пытается самостоятельно выяснить это. Но сможет ли он узнать, что же видела на самом деле его пациентка: галлюцинации или нечто, казалось бы, нереальное?
Книга Андрея Наугольного включает в себя прозу, стихи, эссе — как опубликованные при жизни автора, так и неизданные. Не претендуя на полноту охвата творческого наследия автора, книга, тем не менее, позволяет в полной мере оценить силу дарования поэта, прозаика, мыслителя, критика, нашего друга и собеседника — Андрея Наугольного. Книга издана при поддержке ВО Союза российских писателей. Благодарим за помощь А. Дудкина, Н. Писарчик, Г. Щекину. В книге использованы фото из архива Л. Новолодской.