Черчилль и Оруэлл: Битва за свободу - [98]

Имея дело с терроризмом, глобальным потеплением, экономическим неравенством и расизмом, а также паникующими политиками и демагогами-лидерами, полезно помнить, как эти два человека реагировали на ошеломляющие события своего времени. Им особенно хорошо удавалось распознавать заблуждения собственного социального круга – умение всегда полезное, хотя и не способствующее налаживанию и поддержанию дружеских связей.

Нам следует учитывать, что большинство из нас почти никогда не хочет прислушиваться к таким людям, как Оруэлл и Черчилль. Большинство, сталкиваясь с кризисной ситуацией, не вникает в ее суть. Мы склонны бежать от проблемы. Именно это представляла собой политика умиротворения агрессора в 1930-е гг. – способ уклониться от проблемы, обойти неопровержимые, неизбежные факты.

Термин «психологическое избегание» (psychological avoidance) постоянно использует Тейлор Бранч в первом томе биографии Мартина Лютера Кинга – младшего для описания первой массовой реакции «белой Америки» на борьбу за гражданские права[1146]. Главной проблемой, с которой столкнулись гражданские активисты в Америке 1950–1960-х гг., были не расовые предрассудки, как таковые, – и даже не всегда в южных штатах, – а нежелание даже добропорядочных людей вскрывать гнойник, который нельзя было далее терпеть.

В апреле 1963 г. доктор Кинг оказался в тюремной камере в Бирмингеме (Алабама) по обвинению в нарушении закона, выразившемся в организации маршей и сидячих забастовок в ходе кампании за гражданские права. Адвокат принес ему номер газеты Birmingham News от 13 апреля. На второй странице Кинг увидел заголовок: «Белые священнослужители предупреждают местных негров о недопустимости участия в демонстрациях». В статье приводились слова семи местных религиозных деятелей, белых сторонников интеграции, которые отвергали кампанию Кинга, называя ее «глупой и несвоевременной»[1147]. Умеренные клирики увещевали экстремистов с обеих сторон остыть и дать людям время.

Кинг стал писать ответ на полях газеты, другой бумаги у него не было. Через четыре дня послание было готово. В этом «Письме из Бирмингемской тюрьмы» Кинг, как Оруэлл и Черчилль, просто призвал людей увидеть, что происходит у них перед глазами. Он начал с объяснений, какие цели преследует его кампания и как он этого добивается. Первый шаг, указал он священникам, – «сбор фактов, чтобы определить, действительно ли происходит беззаконие». Следующие три шага: «2) переговоры, 3) самоочищение и 4) прямые действия».

Оруэлл заметил бы, что первый шаг, сбор фактов, – самое революционное действие, как это стало для Уинстона в «1984». Кинг утверждал, что в мире, основанном на фактах, где индивид имеет право самостоятельно обдумывать факты и делать из них выводы, государство обязано завоевать лояльность своих граждан. Если оно действует вразрез с тем, что утверждает, то начинает утрачивать их лояльность. Эта мысль была революционной и в то же время очень американской.

Далее Кинг приводит факты, которые видит.

Бирмингем пронизан сегрегацией, пожалуй, больше всех других городов в Соединенных Штатах. Отвратительный перечень жестокостей здешней полиции известен во всех уголках страны. Несправедливое обращение с неграми в его судах – печально известная реальность. Здесь больше нераскрытых взрывов негритянских домов и церквей, чем в любом другом городе нашей страны. Таковы ужасные, немыслимые, но неопровержимые факты.

Разве Кинг не противоречит сам себе, призывая нарушать закон, чтобы заставить государство по-человечески обращаться со своими гражданами? Нисколько, отвечает он, напоминая о неотъемлемом праве человека делать собственные выводы: «Любой закон, возвышающий личность, справедлив. Любой закон, принижающий личность, несправедлив».

Оруэлл, вероятно, согласился бы с этим. Он принял бы и следующую мысль Кинга: «Если бы я жил сейчас в коммунистической стране, где подавляются определенные принципы, дорогие христианину, тогда, я уверен, открыто выступал бы за несоблюдение этих антирелигиозных законов».

Через несколько страниц, выражая уверенность в конечной победе движения за гражданские права, Кинг высказывает предположение, что «поверженная справедливость сильнее торжествующего победу зла»[1148]. Эти слова перекликаются с настроениями Черчилля весной 1940 г. Неудивительно, что вскоре Кинг стал жертвой государственного надзора.

Черчилль и Оруэлл видели, как избегание признания таких фактов, как приход к власти Гитлера и пороки коммунизма, ослабляет реакцию людей на насилие. Даже перед лицом неминуемой военной угрозы правящий класс Британии был неспособен проявить волю, чтобы защитить свой либерально-демократический образ жизни. Советская угроза после Второй мировой войны оказалась более сложной проблемой, но потребовала, чтобы мы, по крайней мере, видели, что представляет из себя сталинский коммунизм, – убийственная тоталитарная идеология, уничтожающая свободу человека не только говорить, но даже думать, что для таких сильных и оригинальных мыслителей, как Оруэлл и Черчилль, было хуже пытки.

Идет время, и мы начинаем видеть истинных героев недавнего прошлого. Теперь мы знаем, что подлинными лидерами 1960-х гг. в Соединенных Штатах были Мартин Лютер Кинг – младший, Баярд Растин, Малкольм Икс и другие люди, которые отказывались терпеть. По другую сторону Атлантики мы видим среди тех, кто помогал освободить Восточную Европу и Россию от мертвой хватки коммунизма, Вацлава Гавела, Чеслава Милоша, Леха Валенсу, Иоанна Павла II, Андрея Сахарова и других диссидентов.