Черчилль и Оруэлл: Битва за свободу - [64]
Черчиллю в тот вечер добавил переживаний факт, что днем он преподнес Сталину церемониальный меч во славу стойкости, проявленной русскими в прошлом году в Сталинграде, – по всей видимости, эта битва стала поворотным моментом войны. Этот подарок заставил романиста Ивлина Во, потрясенного союзом Запада с таким чудовищем, как Сталин, издевательски назвать свой цикл романов о Второй мировой трилогией «Меч почета» (Sword of Honour). В кратком содержании романа «Безоговорочная капитуляция» (Unconditional Surrender) он пишет о своем герое: «Он верит, что сама причина идти на войну была попрана союзом с русскими»[758].
В Тегеране Черчилль увидел упадок Британии. Он сознавал, что в мировой истории происходит поворот. Не все из его ближайших советников были столь проницательны. Сэр Александр Кадоган, находясь в Тегеране, записал в дневнике, что на него «эта конференция наводит скуку – делать нечего, теряю время»[759].
Черчилль покидал Тегеран в мрачном настроении, мучительно переживая утрату Британией мирового господства. После этой конференции в нем что-то изменилось. «Динамо-машина» образца 1940 г. превратился в 1944-м в увальня– все более забывчивого, менее красноречивого и часто смертельно усталого, чаще нуждающегося в дневном сне, а по утрам подолгу залеживающегося в постели. Однажды вечером, сидя у камина в своем загородном доме, он признался генералу Бруку, что и он, и Рузвельт уже не те, что прежде. «Он говорил, что по-прежнему всегда хорошо спит, хорошо ест и особенно хорошо пьет! Но уже не вскакивает с кровати, как раньше, и чувствует, что с большим удовольствием провел бы день в постели. Я никогда еще не слышал от него признаний, что он начинает сдавать»[760].
Черчилль представлял Тегеранскую конференцию в образах животных. Своей давней приятельнице Вайолет Бонэм Картер он сказал, что на встречах со Сталиным и Рузвельтом в иранской столице осознал, насколько незначительна его страна по сравнению с их странами: «С одной стороны, огромный русский медведь, протягивающий лапы, с другой – огромный американский слон, а между ними бедный маленький британский ослик – единственный, кто знает дорогу домой»[761].
Нередко и самого Черчилля воспринимали в образе животного. В начале войны его секретарь Колвилл отметил, что по утрам, принося Черчиллю донесения, он застает премьер-министра, розового, гладкого и дебелого, «в постели, точь-в-точь похожим на славную свинью, облаченную в шелковую пижаму»[762]. Леди Диана Купер полагала, что в комбинезонах на «молнии», которые Черчилль часто носил во время войны, «он выглядит как тот благонравный поросенок, что построил свой домик из камней»[763]. Его врач, наблюдавший, как он купается во Флориде в январе 1942 г., записал: «Уинстон, погрузившись до пояса, плескался в воде, как бегемот в болоте»[764].
Оруэлл следовал тем же путем. Тегеранская конференция станет основополагающей для понимания им своего времени, повлияв на оба его великих романа – «Скотный двор» и «1984». Первый является аллегорией настоящего, второй – изображением антиутопического будущего. Оба имеют определенные корни в том, что случилось в Тегеране: расчленение мира лидерами складывающихся сверхдержав[765]. Поэтому в «1984» мир состоит из трех тоталитарных сверхдержав: Океании, Остазии и Евразии. Англия в этом романе усохла до «Взлетной полосы I».
Когда конференция в Тегеране завершилась, Оруэлл наконец начал предпринимать шаги, которые сделают его великим писателем. В ноябре он ушел из отряда Территориальной самообороны – под предлогом плохого самочувствия, но и момент был для этого подходящий, поскольку стало ясно, что немецкое вторжении Британии уже не угрожает. Военная обстановка менялась, силы союзников готовились к высадке во Франции в следующем году. В то же время, Оруэлл уходит с Би-би-си[766], написав в вежливом заявлении об увольнении по собственному желанию: «Я чувствую, что если вернусь к своей обычной работе писателя и журналиста, то принесу больше пользы, чем сейчас». Это мнение окажется совершенно правильным. В следующие шесть лет он напишет два своих великих романа и некоторые из лучших статей на политические и культурные темы.
В это время он начнет вести рубрику «Как мне нравится» в Tribune, второстепенной еженедельной газете, социалистическая политика которой была ближе его взглядам, чем позиция The Observer Дэвида Астора. В первом материале для этой рубрики, опубликованном в декабре 1943 г., он решил иронически взглянуть на американских солдат: «Даже если держаться подальше от Пикадилли с ее агрессивными толпами пьяниц и проституток, трудно куда-либо пойти в Лондоне, не испытывая ощущения, что Британия теперь – оккупированная территория. Все сходятся на том, что единственные американские солдаты с приличными манерами – это негры»
