— Жолдыбе-е-ек! — крикнул он и еще больше испугался: а вдруг его крик услышат волки, рыскающие по степи в поисках пищи. Нуржан приготовил палку, чтобы в случае чего отбиваться от хищников. Ему даже показалось, что невдалеке мелькнуло что-то черное.
Потом он стал успокаивать себя. «Нет, здесь не может быть волков», — думал он.
Вдруг ему показалось, что кто-то свистнул невдалеке. Нуржан прислушался, зорко всмотрелся в темноту, но ничего не заметил. Опять свист. Совсем рядом. Нуржан оглянулся. Кажется, никого нет. На ветер этот свист не похож. Кажется, что кто-то притаился совсем близко и свистит потихоньку. Может кто-нибудь из ребят решил подшутить над ним? Вдруг опять свист! Тьфу, черт возьми! Нуржан только теперь заметил, что свистит его собственный нос!
Вот смешно! Нуржан пытался улыбнуться, но веселья не было. Был страх.
Слева опять показалась какая-то низина. Что бы там ни было, Нуржан решил идти к ней. Он приободрился, снова воскресла надежда.
Вдруг лыжи поскользнулись. Он откинулся назад, но лыжи за что-то зацепились и Нуржана кинуло вперед; он упал носом в сугроб. Послышался какой-то треск. Опираясь на палку, Нуржан пытался встать, но не сумел, повалился на бок; еле-еле вытащив из-под снега ноги, он увидел, что одна лыжа у него сломалась...
Совсем плохо... Нуржан взял лыжи под мышку и пошел... Надо было идти, лишь бы не замерзнуть на месте. Но Нуржан так устал, что ноги еле-еле двигались. Спасибо ветру, он сейчас бил в спину, будто подгоняя. Несколько раз Нуржан пытался кричать, но голос охрип, его и в двух шагах никто бы не услышал.
Вокруг темная ночь и свист ветра. Лицо Нуржана больше не чувствует мороза, и руки ничего не чувствуют, и ноги... Упала палка. Нуржан нагнулся, чтобы поднять ее, но в это время выскользнули лыжи... Говорят, что для худой клячи и плетка тяжела. А Нуржану не хватило сил, чтобы подобрать палки и лыжи... Он медленно двинулся вперед, как механизм, у которого кончился завод и осталась только одна инерция...
Вдруг совсем рядом послышался лай собаки. Нуржан вздрогнул, прислушался. Лай повторился. Да, да! Это лаяла собака!
Нуржан воспрянул духом. Жизнь протягивала ему руку. Силы его уже почти совсем иссякли, но впереди что-то чернело, похожее на дом.
Это был дом чабана Абила. Услышав лай, хозяин вышел с ружьем на крыльцо. В нескольких шагах от себя он увидел человека, с трудом волочившего ноги.
Абил придержал собак и крикнул:
— Эй, кто там?
Человек молчал. Он с трудом дотащился до крыльца и вошел в дом.
Вошел и встал, как истукан, белый от инея и снега. Он что-то хотел сказать, но не мог выдавить из себя и слова. Из-под обледеневших ресниц блестели глаза, и только по ним можно было понять, что это живой человек.
Абил с трудом узнал его.
— Нуржан! — испуганно воскликнул он. — Да ты обморозился весь!
— Разожги печь! Стели постель! — приказал Абил жене. — О боже! Ты заблудился, наверное? С тех пор все ходишь? Как же ты жив остался? Эй, старуха, принеси скорее снега... Надо растереть его хорошенько!
Жамила выбежала на улицу, принесла таз, полный снега, и стала помогать мужу растирать Нуржана.
Абил с трудом вытащил из ботинка ногу Нуржана, разрезав ножом смерзшиеся шнурки.
Мучения Нуржана усилились. Натертое снегом тело и особенно ноги причиняли ему невыносимую боль. Он заплакал.
— Э-э! — сказал Абил, накрывая его теплым тулупом: — Ты не плачь! Скоро боль утихнет! Не плачь!
На улице снова залаяли собаки. Послышались крики и свист.
Абил вышел на крыльцо.
Метель унималась. Несколько лыжников стояли около дома.
— Эй, кто вы? — спросил Абил.
— Это мы, Абеке! — ответил один из лыжников; Абил узнал голос Жолдыбека. — Нуржан еще не пришел домой, заблудился, наверное... Мы ищем его!
Нуржан сквозь раскрытую дверь услышал этот голос и перестал стонать. Увидев, как в комнату входили его товарищи, он поспешно вытер слезы.
Может быть, от радости, а возможно, от стыда его распухшие губы дрогнули. Нуржан с трудом улыбнулся невеселой и виноватой улыбкой.
1952
