Чемодан для Спенсера - [33]

— О Боже!.. — простонал Спенсер.

Дотянувшись, он сорвал шелковый занавес душа с колец и накрыл им девушку. А затем он бежал — в слепом ужасе, и рассудок его, заклиненный потрясением, выбросил из памяти жуткую кучу плоти, оставленную позади.

Без пиджака, без галстука, в липкой мокрой одежде, он помчался по ступеням в пустой вестибюль, мимо онемевшего портье и спящего швейцара. Прежде чем они успели спросить его, или остановить, или предложить ему помощь, он выскочил на улицу.

Он бежал, пока не выбился из сил. Тогда он пошел, спотыкаясь н хватая рассветный воздух Парижа, вниз по Рю де Риволи, через передний двор Лувра, вниз по набережным, тянущимся по берегам Сены. Он не знал, куда идет. Он действовал инстинктивно. А инстинкт вел его прочь от кошмара.

Глава двадцать шестая

Маленький белый “фиат" Эмбоа влился в поток движения на улицах Рима. Эмбоа и Холлистер сидели, почти касаясь плечами, на тесном заднем сиденье. Эмбоа поигрывал тонкой сигаретой с фильтром, которую вынул из золотого портсигара, но пока не спешил зажечь. Он просто слегка перекатывал ее между большим и указательным пальцами, задумчиво, как любитель сигар покатывает и оценивает отличную гавану. И этим он, случайно или умышленно, увеличивал мучения Холлистера.

По договоренности, Эмбоа и его шофер в полдень подобрали Холлистера на Виа Венето. И сейчас, спустя десять минут, Холлистер, обильно взмокнув, наполнил запахом пота тесную маленькую кабину. Это было плохо для бизнесмена так вести себя, когда он осуществляет самую большую подачу в своей жизни.

— Конечно, и речи быть не может об умысле... слишком много проблем... а как их решить... все сразу и одновременно — Спина у него была мокрая, а горло пересыхало. — Но мы ничего не потеряли.,, просто чуть больше времени... у меня в Париже человек... Санчон отличный парень. Я бы сам... прямо сейчас... если бы не наша встреча. Но девушку мы найдем. Запросто. Просто чуточку времени. Ящик — он будет в наших руках. В ваших руках... прежде чем кончится неделя... Вне сомнений... Может... может, даже быстрее. Неделя — это предельный срок... — Он смахивал пот, собиравшийся в углах глаз, и смотрел, как Эмбоа катает в пальцах проклятую сигарету. — Вы же ничего не потеряете на задержке в несколько дней, неужели вы не видите? — он слышал, как его голос становится напряженным и умоляющим. Это был голос проигравшего.

Эмбоа вздохнул.

— Прискорбно, но мы не уверены даже, что ящик был взят. Ни одного сообщения о такой краже в новейших депешах из Нью-Йорка. — Прикрытие. Неужели не ясно? Это прикрытие. Они закрыли историю. Понимаете? Верьте мне на слово...

— Боюсь, — отрубил Эмбоа, — что у нас есть только ваше слово. Плутония у нас, конечно же, нет. — Эмбоа выглядел удрученным. Он отдал какой–то приказ шоферу по-синобарски и отвернулся к окну.

Холлистер сунул руку под пиджак, нащупывая предохранитель “беретты", которую он носил в кобуре под мышкой. Если Эмбоа откажется подождать, остается лишь один выход. Он не обманывался: убийство Эмбоа не спасет его семью. Он даже не уравняет баланса, ибо как можно было равнять его и их жизни? Но это просто он должен был сделать. Самое меньшее, что сделал бы любой мужчина.

Эмбоа заметил его движение уголком глаза.

— Вы ищете сигареты, мистер Холлистер?

Палец Холлистера нащупал спусковой крючок.

— Спасибо, мои где–то здесь.

— Как грубо с моей стороны так долго забавляться сигаретой и не предложить вам попробовать. Настаиваю, чтобы вы попробовали вот эту. Мне их набивают на заказ.

Рука Холлистера расслабилась под пиджаком. Эмбоа шел на примирение. Матч еще не проигран.

— Очень редкий сорт, — напевал Эмбоа. — Даже незажженная чудесно пахнет. — Он поднес сигарету на вытянутой руке к носу Холлистера.

Холлистер уловил слабый хруст, когда пальцы Эмбоа сдавили сигарету. Едкий запах проник в ноздри, заставив его судорожно вздохнуть. Пальцы сжали пистолет и выдернули его. Или хотели это сделать? Он болезненно четко ощутил, что его рука не двинулась: на самом деле он уже не чувствовал, где его рука.

Он медленно перекатил глазные яблоки, ища свою руку, и нашел ее, все еще под пиджаком, повисшую на пуговице, как в гипсовой повязке. Но никаким усилием воли он не мог заставить ее сдвинуться. Вторая рука вяло лежала на коленях ладонью вверх. Он сидел, с отвалившейся челюстью, словно жертва удара: слышащий и видящий, но не способный двинуть ни единым мускулом.

Эмбоа доброжелательно улыбнулся.

— Флюорометилцианоген. Эф-Икс-3. Нервный газ. Как человек вашей профессии вы о нем, конечно, слышали. Очень эффективен, не правда ли? Но боюсь, вы ничего не скажете, верно? — Он расстегнул среднюю пуговицу пиджака Холлистера, достал “беретту" и сунул себе в карман.

Маленький “фиат” катился в потоке машин вокруг забитой Пьяцца Венециа, огибая колоссальный мраморный памятник королю Виктору Эммануилу.

Эмбоа взял сигарету из своего портсигара и зажег ее, глубоко затянувшись.

— Через несколько минут, — объяснил он, — средство подействует на остальные мышцы, и тогда прощайте, мистер Холлистер. Могу утешить вас мыслью, касающейся спасения вашей семьи... — Он сделал паузу, чтобы снова затянуться. Холлистер чувствовал, как его сердце колотится о грудную клетку.