Чем я хуже? - [65]

— Тогда почему же вы не побоялись доверить ему документы?

— Потому что, он выполняет мое поручение совершенно в темную, — опять слукавил Алексей Валентинович. — Не знает о содержимом. Пожалуйста, не нужно меня больше расспрашивать об этом человеке.

— Ладно… Другой вопрос. Судя по вашему рассказу, вы жили в своем времени в Харькове.

— Да, — кивнул Алексей Валентинович.

— А ваши предки (родители, бабушки, дедушки), они сейчас где живут?

— Послушайте, товарищ майор госбезопасности, не нужно пытаться воздействовать на меня, шантажируя моими предками. Ни к чему это. Если вы верите, что мое сознание переместилось из будущего, так сделайте еще усилие и поверьте, что я хочу для своей Родины только добра.

— Что есть добро, уважаемый Алексей Валентинович, каждый человек может понимать по-своему. Он может быть прав, а может и чистосердечно заблуждаться. То, что с колокольни отдельного индивида, представляется добром, в масштабах страны вполне может являться злом.

— В этом я с вами полностью согласен. Добро — в достаточной мере понятие философское и относительное. Мое понятие добра, в данном конкретном случае — своими знаниями помочь руководству Советского Союза лучше подготовится к грядущей войне. Сберечь, я не побоюсь этой цифры, сотни тысяч или даже миллионы жизней наших советских людей. Я понимаю вашу осторожность в отношении меня, даже сейчас, когда вы, скажем так, склоняетесь к тому, что мой разум действительно из будущего. Вы вполне можете подозревать, что я захочу, используя свои знания, не помочь, а наоборот, навредить Советскому Союзу или каким-то конкретным людям в его руководстве. Это ваше право. Предлагаю просто оценить мои знания оружия и техники. То, что я рассказал о пулемете Дегтярева и пушке Грабина — всего лишь небольшие усовершенствования, по сравнению с несколькими другими кардинальными изобретениями, которыми я хочу поделиться. А запугивать меня не надо и шантажировать предками — тоже. Естественно, в вашей власти, товарищ майор госбезопасности, запытать меня до смерти и узнать у меня все: кто человек, помогающий мне; кто мои предки и где они сейчас. И что вам это даст? Думаете, я больше секретов вам открою насильно, чем жажду это сделать добровольно? И еще не факт, что я вам скажу, даже под пытками, правду. Я сознательно пошел на сотрудничество с НКВД из чувства патриотизма и по велению совести. Не скрою, я рассматривал и шкурный вариант: пользуясь своим знанием будущего просто отсидеться во время войны где-нибудь за Уралом, предварительно слегка покалечив себя, чтобы избежать мобилизации в армию. Но я выбрал, как бы это напыщенно не звучало, благо Родины. Прекрасно понимая, что могу, если мне не поверят, просто без следа сгинуть врагом народа или шпионом, как это едва и не произошло.

— Ладно, Алексей Валентинович, — сказал Колодяжный, — я вам верю. Лично меня вы убедили в своих целях и мотивах. Но решение вашей участи, как вы понимаете, не за мной. Заметку в «Известия» мы дадим. А вам, чтобы не терять времени, все равно придется заняться писаниной. Опишите, будьте добры ваш мир. В общих чертах: политику, экономику, быт, важные изобретения, крупные исторические события.

— Я понял. Опишу.

— Тогда, до встречи, Алексей Валентинович. Закончите — сообщите охраннику.

Почти два дня Алексея Валентиновича никто не беспокоил (кроме молчаливого вежливого тюремщика, регулярно приносящего еду). И он скрупулезно исписал авторучкой несколько десятков листов по просьбе Колодяжного. Ближайшее время: саму Вторую мировую и Отечественную войну он не затрагивал. Описал послевоенное устройство мира, Холодную войну, Перестройку, развал социалистического лагеря, и Советского Союза, «достижения» в строительстве капитализма на постсоветском пространстве, расширение НАТО и цветные революции. По мере сил и своих ограниченных знаний рассказал о телевидении и плоских экранах, о компьютерах и интернете, о мобильных телефонах и смартфонах, о полетах в космос и спутниках, о новых пластмассах и женских колготах, о бытовых холодильниках и автоматических стиральных машинах. Когда Алексей Валентинович заканчивал описывать перенос транснациональными корпорациями производств из Европы в Азию, заклацал отпираемый дверной замок и тюремщик впустил в камеру его, можно сказать, спасителя — капитана госбезопасности Куевду с коричневым кожаным портфелем в руке.

— Добрый день, Алексей Валентинович, — капитан подошел и, к удивлению Алексея Валентиновича, протянул ему руку.

— Здравствуйте, Михаил Иванович, — он с чистосердечным удовольствием ответил на крепкое рукопожатие. Капитан открыл портфель, достал из него картонную папку, раскрыл и положил перед Максимовым лист бумаги с одним единственным предложением: «Бабушка приехала».

— Все верно, — кивнул Алексей Валентинович, — текст — правильный. Теперь вашим харьковским коллегам осталось наведаться в камеру хранения харьковского железнодорожного вокзала и изъять фибровый чемоданчик коричневого цвета, потертый, размером 540/320/120, сданный туда не раньше выхода номера «Известий» с объявлением. Ключик от чемодана у меня отобрали при задержании, он был в кошельке вместе с мелочью. Но без меня открывать его не нужно. Сперва я хочу убедиться, что его никто не вскрывал. На всякий случай. Для проверки человека, который его хранил.